ХомоПоинт
Шрифт:
Егор приставил указательный палец к своим губам, чтобы Парфён не издавал ни звука.
Танкист и не собирался шуметь, он сам был перепуган до смерти и сидел, широко вытащив глаза. С улицы прилетел хриплый стон, кого-то жрали ещё живым, не обращая на это внимания. Мороз пробежал по коже у обоих. Стало окончательно жутко.
На какое-то мгновение Егору показалось, что кто-то смотрит прямо в окно комнаты. И нет, не показалась, изорванная пулями занавеска приподнималась и опускалась от тяжёлого дыхания громадного существа. В комнату завалился тошнотворный запах трупной вони, гнили
Тишина продолжала давить. Стоны и звуки, которые заставляли судорожно сжиматься всё тело, затихли.
– Оно. Ушло, - тихо сказал Шама и опустил пулемёт.
Часть 2
Секретная лаборатория. Береговое 17
Двери в лабораторию закрылись. Глубоко в стене глухо лязгнули стальные запоры. Митник сразу направился к раненому, отложив приветствия и объяснения на потом.
– Давайте, быстрее! Туда!
– указал он в сторону, коридора, - Там стол, положите аккуратно. Поторапливайтесь!
Казаки аккуратно положили президента на длинный лабораторный стол.
– Как же вы здесь? – продолжал недоумевать Травкин, следуя по пятам за Митником.
– Потом, всё потом, давай сначала осмотрим рану у...
Митник замер, вглядевшись в лицо раненого.
– Господин президент? Да как же вы? Ох, батюшка, что же вы так?
С главнокомандующего аккуратно срезали одежду.
Митник стал быстро отдавать распоряжения, какие препараты принести и где их можно найти. Травкин, не раздумывая поспешил в смежную комнату.
Аркадий Афанасьевич долго возился над телом президента, делал инъекции, ставил капельницу, чистил и зашивал рану.
– Он выживет?
– тихо спросил Колодин, стоя за спиной профессора.
Митник так был занят делом, что не соизволил ответить. Говорил он только с коллегой.
«Дружище вот здесь поддержите. Вот так. Аккуратно. Максим Геннадьевич не давите так сильно. Дайте ещё тампон. Лампу, лампу сюда поверните. Да вот так, хорошо», - наставлял Аркадий Афанасьевич.
Травкин молча помогал, как мог, не смотря на всю неуклюжесть своих движений ввиду некоторой растерянности и пережитого стресса.
Колодин отошёл от стола, толку от него не было, его присутствие только мешало учёным. Усталые люди расселись кто где, кто-то на кушетке, кто-то в кресле, некоторые растянулись прямо на полу. С интересом смотрели по сторонам, разглядывали и вникали в уклад тайной лаборатории. Тишину нарушала только возня у стола.
Время тянулось. Бойцы хотели закурить, но не знали можно здесь дымить или нет. Операция была закончена.
– Ну, всё что мог, то сделал, - устало проговорил он, - теперь дело за Эммами, им решать продолжать этому организму жизнь или закончить своё существование.
– Всё-таки Эммы?
– устало спросил Травкин.
– Да друг мой. Они самые. В каждом из нас. Они теперь регулируют, что надо организму для выживания. Зрение, мышечная активность, лёгкие, всё, даже эмоции, такие как страх и даже повышенное половое влечение.
– И Любовь? – неожиданно спросил Максим Генадьевич.
– Что? – не понял Митник.
– Чувства. Страх, влечение. Чувство любви они тоже могут усиливать?
Аркадий Афанасьевич задумался, потёр подбородок и ответил:
– Не думаю. Зачем им это? Любовь даже люди не в состоянии понять и оценить до конца. Это не химия. Понимаете? Страсть, влечение, удовольствие, боль – всё это можно вызывать химическими веществами, но Любовь… Нет, зачем. Цель Эммов спаривание человеческих особей и размножение. Как выражается молодёжь, чистый секс. Любовь точно им не ведома.
– Вот, - глубоко и многозначительно подвёл Травкин и добавил:
– Выходит переустройство тел бездушное, бесчувственное, пустое. На такое я уже насмотрелся, - намекнул Максим Геннадиевич на Серых.
– Если вы имеете в виду Серых монстров, в которых превратилось большинство человечества, то это уже и есть сами Эммы. Это новый вид, новый обитатель планеты Земля, новая раса если угодно. Пока мы не знаем насколько оно пустое. Даст Бог, увидим.
– А как же мы? Почему мы не Эммы, - послышался голос Колодина из глубины лаборатории.
– Размножение, друг мой, размножение. Мы нужны для того, чтобы они могли размножаться и эволюционировать, до тех пор, пока не смогут развить способность размножаться самостоятельно.
– Всё-таки, как вы здесь оказались? Я грешным делом решил, что Митя, - Травкин осёкся, - что тот экземпляр, что вы оставили мне в лаборатории.
– Что это я, - хмыкнул Митник, - нет, дружище, это Валера, мой верный лаборант. Я знал, что вы сразу начнёте работу, и экземпляр вам точно не помешает. Простите, что не написал вам, где я и что со мной. Меня забрали очень быстро. На вертушку и фить, сюда. С подпиской о неразглашении. Вот так-то, друг мой.
– Я пришёл к тем же выводам о неспособности Эммов размножаться самостоятельно.
– Да, у Эммов нет половой принадлежности, думаю оттуда, откуда они прилетели, её и не было. Человек поломал их систему, от этого не получилось перевоплотить сразу всех. Им нужен наш разум, наш опыт, то, что прописано в глубинах памяти, а тела они переделают.
– Разум?
– переспросил Травкин, - они же животные.
Митник только хитро посмеялся.
– И мы когда-то были обезьянами, друг мой. По своему они тоже начали с обезьян, только сохранили информацию нашей цивилизации, блок памяти в нашем мозге. Теперь соберут всё в кучу и потихоньку освоят. То на что человечество тратило века для своего развития, они получат за десяток лет. И будут хозяевами на Земле.