Хомячок на лезвии. Дилогия
Шрифт:
— Оппа! — вдруг заорал с люка Крыкс, перебивая мои мысли. — Тормози!
Глава 9
Лали
— Вот, попробуй, их местные торговцы выращивают. — Гатто подложил мне в тарелку какое-то странное мясо, окидывая меня мечтательно-голодным взглядом. Я, если честно, все еще не понимала… многого. Может, после той привязки изменилось мое восприятие реальности, но всё, абсолютно всё казалось мне другим.
Даже сам Гатто. Раньше я боялась его. Меня вымораживало от каждого его движения. Даже его прикосновения вызывали приступы паники и эфемерную боль.
А сейчас? Ну, мужчина. Артефакт, точнее. Не сильно высокий, ниже Меза. И даже субтильный по сравнению с ним. Растрепанные серовато-коричневые волосы с пятнами. Прическа — как будто его вниз головой перевернули и потрясли, как неаристократично, ф-ф-ф. С усталыми мешками под глазами, которые визуально увеличиваются за счет затемнения вокруг. Вот тебе и устрашающая «черная маска». Уши эти его, маленькие и круглые. И хвост трубой, абсолютно не гибкий, полосатый и пухлый. Как я вообще могла вот этого бояться? Тоже мне, вселенский страх и ужас.
— Вкусно… наверное. — Вилкой тыкать в незнакомый кусочек мне даже понравилось, он был мягче мяса песчанок или змей, да и вообще, вот такой кусок на тарелке не часто можно было себе позволить. Обычно мы с Крыксом такой припас сушили впрок, потом измельчали почти в труху и варили с кашей, чтобы и дух вкусный, и живот набить основательно.
— Так ты ешь, а не смотри. — Гатто фыркнул, точно как… гатто.
А я впала в странное состояние. Нет, не то чтобы я не могла его объяснить — я хомяк, блин, а не супероператор из древних легенд. Я устала, перенервничала как не знаю кто и вообще больше не понимаю, что творится с моей жизнью. А еще эта связь, на другом конце которой иномирное чудовище. Теперь вот даже не знаю — чудовище ли? Этого я вон тоже чудовищем считала, а оказывается, надо было просто разработать «инструкцию по эксплуатации». Хотя фиг его знает, конечно, может, он только пару часов еще будет в таком настроении. И общего артефакто-сволочизма тоже никто не отменял.
Короче, понятия не имею, для чего я поудобнее устроилась на коленях у вцепившегося в меня, как песочный крыкс в кусок сухаря, Ская, положила голову ему на плечо, зевнула и скомандовала:
— Покорми меня.
— Наглость прорезалась? — Скай прищурил на меня глаза, отчего круги под глазами стали отчетливее.
— Ага. Наглость — это хорошо, особенно когда она с колючками. — Я снова зевнула, опуская ресницы.
— Прибью же, зараза, — пообещал Гатто, но в его голосе было что угодно, только не настоящее настоящее желание причинить боль. — А если сделаешь так на глазах у других…
— Ты не пугай, ты корми, — потребовала я, открыв один глаз. — А то я помру от голода, и все твои угрозы пропадут зря.
— Только попробуй! — моментально вызверился Скай, тряхнув меня от души и стиснув до невольного вскрика. — Ешь! — Он сунул мне в рот кусок мяса.
Не понимаю. Что-то тут не так. И запах от Гатто тоже какой-то странный. Лекарства? Успокоительные? С чего бы? Нет, в смысле, то, что этот артефакт — псих неуравновешенный, мне рассказывать не надо, тоже еще открытие. Но чтобы он сам это признал и начал лекарства пить? Да ладно!
— Всю душу мне вымотала, гадина ядовитая, — между тем ласково приговаривал Скай, пихая в меня один кусок мяса за другим. — Все нервы. Ты хоть подумала, зараза мелкая, как я себя чувствовал,
— Я должна была об этом думать?! — От удивления даже сонливость слетела. — Я?!
— А кто?! — На меня недоуменно уставились темно-карие, слегка навыкате глаза. — Я даже расследование устроил. Оказалось, остальные женщины дома гнобили тебя из-за ревности. Не волнуйся, я казнил самых жестоких идиоток, тех, кто реально наносил вред тебе и другим. Сейчас тебя никто и пальцем не тронет. Я провел предварительную беседу.
— Б...дь! — От неожиданности придурок даже не удержал меня, когда я вскочила, схватила со стола пустую тарелку и… Очень хотелось треснуть Гатто по башке, желательно сразу насмерть. Но мозги у меня еще не совсем сварились в супе свежей привязки. Их хватило сообразить — тарелки для убийства маловато, только посуду разобью, а башка останется цела. И разозлится. Кто его знает, вдруг побежит еще кого-то казнить?
— Не выражайся. — Мне болезненно хлопнули по губам раскрытой ладонью. А затем судорожно прижали к себе и вдохнули запах, чувствительно кусая в плечо. Так, чтобы остался заметный след. — Ладно, иди спать. Твоя комната все там же, я приказал ничего не менять. Только освежили.
— Отнеси. — Я снова бесцеремонно повисла на офигевшем артефакте. И даже притворяться не пришлось, потому что эмоциональный всплеск вычерпал последние остатки сил. Но повисла я не поэтому. Просто пока придурок занят мной, он точно не причинит вреда никому другому.
— Я тебя отнесу, — многообещающе прищурился гад. — Так отнесу… что сидеть неделю не сможешь!
— Неси уже, — поторопила я. — Никто и не собирается сидеть, если ты не заметил. Я буду лежать. И спать! Достали все, не жизнь, а полный пи… чернух! Еще и ты добавляешь. Казнитель. Убил беременную от тебя же женщину, идиот. Она артефакта ждала.
— Какую беременную? Когда? — Глаза енота стали еще больше, хотя казалось — куда уже. И окантовка эта темная еще их увеличивает. Если б не серьезная тема, меня бы на смех пробило. — Мне еще ни одна из наложниц не принесла артефакта. И не собирались.
— Маску с рожи надо снимать вовремя, а то она тебе на глаза наползает, судя по всему. — Я опять разозлилась. На самом деле эмоции все равно ощущались как-то притупленно, иначе я не смогла бы вообще говорить на такие темы с Гатто. Смерть — не шутки. Даже если ту девушку я на самом деле терпеть не могла за ее подленькие и жестокие наезды на меня и на других несчастных из гарема. — Маришка была беременна артефактом. Куда ты смотрел и почему этого не знал — вопрос к тебе. Кто вообще просил лезть в наши с ней внутренние разборки? Я решаю свои проблемы сама!
— Сама?! — озверел в свою очередь енот. — Да! Сама ты нарешала! Самоубилась на хрен! Еще раз так поступишь, я вырежу к пришлым не только весь гарем, но и всех операторов в трущобах. Даю тебе слово. Раз так дорожишь чужими жизнями и равнодушна к своей, оставайся со мной. Навечно!
— Размечтался… — Силы спорить снова резко кончились, накатила всепоглощающая усталость, и сквозь нее уже не могли пробиться даже самые острые и болезненные мысли, чувства, ощущения.
— Несчастье мое, — уже сквозь сон расслышала я. — Лали. Боль моя. Зараза такая! Прибью дуру! Спи… спи. А я пойду разбираться с незапланированными беременностями и прочими загадочными событиями. Мать их!