Хорош в постели
Шрифт:
– Да, конечно... а ты – нет?
– Я не о том. Это вещественное доказательство. Ты хороший человек.
– Я не хочу быть хорошим человеком. Я хочу поехать в Нью-Джерси и пинками выгнать эту суку из его кровати.
– Я знаю, – кивнула Саманта. – Но ты не поедешь.
– Почему? – вскинулась я.
– Потому что попадешь в тюрьму, а я не собираюсь вечно заботиться о твоем маленьком песике.
– Понятно, – вздохнула я.
Подошел официант, посмотрел на наши тарелки.
– Закончили? Я кивнула:
– Да. С
Сэм предложила мне остаться на ночь, но я решила, что не могу до скончания веков прятаться от телефона, поэтому прицепила поводок к ошейнику Нифкина и пошла домой. Я заставляла себя подниматься по ступенькам, с охапкой субботней почты в руках, а он меня поджидал у моей двери. В поле зрения он попадал по частям, по мере моего подъема: сначала стоптанные кроссовки, потом носки от разных пар... наконец загорелые волосатые ноги. Шорты до колен, старая, со времен колледжа, футболка, бородка, конский хвост, лицо. Дамы и господа, позвольте вам представить Брюса Губермана, только-только вернувшегося со свидания с мисс Скрипучие Пружины.
Я впала в какое-то странное состояние. Сердце пыталось одновременно подняться и опуститься. А может, меня вновь затошнило.
– Послушай, – начал он, – я... ты уж меня извини за прошлую ночь.
– Не за что тебе извиняться, – бросила я, протискиваясь мимо него и открывая дверь. – Что привело тебя сюда?
Он вошел в квартиру, не отрывая глаз от шнурков, не вынимая рук из карманов.
– В общем-то заехал по пути в Балтимор.
– Как мило с твоей стороны. – Я сурово глянула на Нифкина, надеясь, что он перестанет тянуться к Брюсу и вилять хвостом.
– Я хотел с тобой поговорить.
– Как мило с твоей стороны, – повторила я.
– Я собирался с тобой поговорить. Хотел сказать тебе до того, как ты об этом прочтешь.
– Потрясающе. Теперь я это услышу от автора, а потом еще и прочту? И где же?
– В «Мокси», – ответил он.
– Знаешь, «Мокси» не занимает первые строчки в списке изданий, которые я читаю. Я и так умею делать качественный отсос. Надеюсь, ты об этом помнишь.
Он глубоко вздохнул, и я уже знала, что за этим последует, что он сейчас скажет, как по перемене давления узнаешь о приближении грозы.
– Я хотел тебе сказать, что встречаюсь с женщиной.
– Неужели? То есть ты не всю прошлую ночь пролежал с закрытыми глазами?
Он не рассмеялся.
– Как ее зовут?
– Кэнни.
– Я никогда не поверю, что ты нашел еще одну девушку по имени Кэнни. А теперь говори мне. Давай. Возраст? Звание? Личный номер? – Я спрашивала шутливым тоном, только голос доносился откуда-то издалека.
– Ей тридцать один год... она воспитательница в детском саду. У нее тоже есть собака.
– Это здорово, – саркастически бросила я. – Готова спорить, у нас вообще много общего. Попробую угадать. У нее наверняка есть грудь! И волосы!
– Кэнни...
В голову ничего не приходило, кроме
– И где она училась?
– Э... «Монклер стейт».
Круто. Старше, беднее, более зависимая, менее образованная. Мне не терпелось спросить, блондинка ли она, лишь для того, чтобы получить полный набор клише.
– Ты ее любишь? – вместо этого пробормотала я.
– Кэнни...
– Не важно. Извини. Я не имею права спрашивать тебя об этом. – А потом, прежде чем я успела остановить себя, у меня вырвалось: – Ты говорил ей обо мне?
Он кивнул:
– Разумеется.
– И что ты говорил? – Тут в голове сверкнула ужасная мысль. – а о моей матери ты ей говорил?
Он кивнул в недоумении.
– А что? Что тут такого особенного?
Я закрыла глаза, передо мной возникли Брюс и его новая пассия, лежащие на широкой теплой постели. Он нежно обнимает ее и выбалтывает мои семейные секреты. «Ее мать розовая, знаешь ли», – говорит он, а девица понимающе, сочувственно, профессионально (воспитательниц детского сада этому учат) кивает, думая о том, какой же я, должно быть, выродок.
Из спальни донеслись хрипы.
– Извини, – пробормотала я и бросилась в спальню, где Нифкина рвало только что сожранным полиэтиленовым пакетом.
Я убрала блевотину и вернулась в гостиную. Брюс стоял перед диваном. Не сел, ни к чему не прикоснулся. Я видела, что ему отчаянно хочется вернуться к своему автомобилю, сесть за руль, включить Спрингстина... уехать от меня.
– Ты в порядке?
Я глубоко вдохнула. «Как бы я хотела, чтобы ты вернулся ко мне, – подумала я. – Чтобы мне не пришлось все это выслушивать. Чтобы мы не порывали друг с другом. Чтобы мы никогда не встречались».
– Все, отлично. Я рада за тебя. Мы оба замолчали.
– Я надеюсь, мы сможем остаться друзьями, – первым заговорил Брюс.
– Я так не думаю! – отрезала я.
– Ну... – Он замолчал, и я знала, что больше ему сказать нечего, а услышать он хочет только одно.
Я пошла ему навстречу.
– Прощай, Брюс, – сказала я, открыла дверь и постояла у порога, дожидаясь, пока он уйдет.
Потом наступил понедельник, и я вернулась на работу, ничего не соображающая, совершенно отупевшая. Уселась за стол, принялась за почту, в основном это были жалобы сердитых стариков, к ним прибавились письма поклонников Говарда Стерна[37]
, которым не понравилась моя рецензия на его последнюю передачу. Я раздумывала, не составить ли мне стандартное письмо семнадцати мужчинам, которые обвинили меня в том, что я уродливая, старая и завидую Говарду Стерну, когда к моему столу подгребла Габби.
– Как интервью с Макси Как-ее-там? – спросила она.
– Все отлично. – Я ей ослепительно улыбнулась. Брови Габби взлетели вверх.
– Мне тут сказали, что она не стала давать интервью газетчикам. Только для телевидения.
– Все в порядке, можешь не волноваться.