Хороша была Танюша
Шрифт:
– Татьяна, вы же помните, что через три года я с отрядом буду ждать вас и Адама Петровича у подножия горы?
Я кивнула, говорить не хотелось. Неуверенность герцога словно перетекла в меня. " Наверное через поцелуй можно передавать страх, а не только микробы" - подумалось мне и эта мысль внезапно очень меня развесилила. Захотелось поддеть холодного эстета Кристалла Эндрианского.
– Да не волнуйтесь вы так! Дрожите словно овечий хвост!
– я подмигнула слегка озадаченному герцогу и шагнув еще один раз, почти уперлась носом в холст картины который пах старым маслом и пылью.
Так, что там дальше? Повернула холодный металл перстня на пальце и провалилась
На этот раз зелененькая жижа держала меня намного дольше. Я уже начала волноваться, но раздался чавкающий звук который я восприняла как самую лучшую музыку и меня выплюнуло на что-то мягкое.
Открыла глаза и увидела перед собой не трещины на старом холсте, а высокий ворс и пестрый, замысловатый узор ковра.
Подняться сразу у меня не получилось.Рюкзак буквально придавил меня к мягкому и уютному ковру, а тяжесть шубы, толстых штанин и высоких сапог лишали меня свободы движений.
Наконец то мне удалось подняться на четвереньки, а затем с трудом выпрямиться.
Оглянулась назад. На стене в небольшой нише обшитой кожей с золотым тиснением висела картина. Точная копия той, что я видела несколько минут назад в кабинете герцога Эндрианского. Синие горы, каменные домики которые прилепились словно ласточкины гнезда над обрывом.
Пол был покрыт толстым, пестрым ковром. Метрах в трех от стены стоял стол. Лампа с уютным зеленым абажуром освещала спящего мужчину в красном, нелепом мундире. Он положил бритую голову на внушительные, литые кулаки и мирно похрапывал.
В помещении было жарко. Сняла свой лисий треух и коса золотистой змеей скользнула на серый мех шубы. Стало легче.
Я усмехнулась. Губернатор организовал пост по приему гостей из картинки с горным пейзажем. Ковер мягкий постелил, что бы падать было удобно. Часового посадил, что бы момент не прозевать. Не хватает только духового оркестра с медными тарелками. Да и встречающие спят. Непорядок!
– Подъем!
– скомандовала я красному мундиру.
Упитанный, почти квадратный мужчина сладко потянулся, а потом быстро вскочил сметая со стола на ковер красную фуражку с лакированным козырьком.
Узкие, черные глазки на плоском смуглом блине круглого лица смотрели на меня с испугом. Затем короткий кнопочный нос сморщился, а пухлые губы растянулись в глупой улыбке.
– Зенщин?
– пророкотал он неожиданно густым и гулким басом.
– Зенщин, зенщин, - согласилась с ним я.
Глава двадцать третья. Мне не понять их нравы. Но приструнить можно.
Уже почти полночь, а губернатор все пытается отыграться в карты. Он злится, ругается себе под нос на мяукающем языке, который по звучанию напоминает мне китайский. Впрочем сам дворец губернатора, его внутреннее убранство, обычаи и одежда живущих в нем людей словно настоящий, древний Китай, куда меня занесло волей герцога Эндрианского. Все эти бесшумно скользящие слово призраки служанки, ослепляющая глаза позолота интерьера и не менее ослепляющая одежда из парчи и шелка начинали меня злить. Хозяин намеренно тормозил отправку экспедиции, такие подозрения закрались мне в мысли на второй день пребывания в этом огромном доме больше похожем на золотую клетку с пестрыми попугаями.
Уже нанята охрана, найдены проводники и укомплектован обоз. Мне было очень сложно договариваться с хитрыми словно лисы жителями Северного края. В глаза улыбались и восхищенно цокали языками, а стоило отвернуться или не проконтролировать, пытались всучить порченые продукты или же больных лошадей. Отношение ко мне изменилось только
– Убью гада! Последние волосы в бороде повыдергиваю! Ты как смеешь обманывать меня, представительницу царского двора?!
– шипела я рассерженной змеей и тыкала ему под нос грамоту с царской печатью. Не знаю где достал ее Эндрианский, но документ был настоящий. Его украшала личная печать царя-батюшки Бориса и длинная, узнаваемая везде подпись самодержца.
Хоть и говорила я тихо, но о моей выходке, а главное о волшебном документе уже через час знали все купцы, наемники и проводники. Да, что там, об этом знали даже мальчишки на базаре. Они теперь не смеялись мне в след показывая языки и кривляясь. Жещины здесь были бесправны и то, что я действовала самостоятельно и была одета в мужскую одежду вызывало раздражение взрослого населения и насмешливое кривляние детей. Но мне на их презрительное отношение было совсем наплевать, лишь бы скорее двинуться в путь. В голове словно тикали невидимые часы, заставляя торопиться. Где-то там в месяце пути от сюда могут засиять три радуги подряд открывая арочный путь в неведомую страну. Туда где возможно ждет помощи потерявший всякую надежду Адам Петрович, а я могу и не успеть на это представление. Вряд ли можно будет потом попросить у высших сил повторить это магическое явление на бис.
Губернатор оказался человеком азартным, но совсем не умеющим играть в карты. Хотя мнил себя великим и везучим. Конечно отчего ему не быть фартовым, если все только и делали, что поддавались. Ведь легче проиграть за карточным столом пару сотен золотых монет, чем впасть в немилость и опалу мстительному и злобному человеку. А именно таким был губернатор Северного края, господин Ли Бон.
Мне было любопытно наблюдать за ним в процессе игры. Хотя и не было у меня такого сообщника как мышка Шуша, но я все еще не потеряла навыки за годы своей замужней жизни. Не забыла как держать нужную карту в рукаве или просчитывать зараннее ходы. Мой противник относился к женскому уму слишком снисходительно, за что сразу же и поплатился.
Вот теперь я с удовольствием поглядывала на внушительную горку желтеньких, блестящих монет и на мужской перстень с изумрудами, который окрашивал мой выигрыш зелеными всполохами света.
Мужчина напротив явно злился. И я решила его пожалеть. Все таки живу в его доме в достатке и роскоши, пользуясь его добротой, хоть эта доброта и была принудительной. Перстень явно был дорог хозяину и он горел желанием его отыграть.
– Вот, вот! Я знал, что удача вернется ко мне!
– кричал господин Ли Бон любовно разглядывая на пальце-сосиске вернувшийся на место перстень.
Зевнула прикрывая рот рукой и устало улыбнулась.
– Завтра я покину ваш дом и удача в картах опять прочно прилипнет к вам. Мое золото прошу передать герцогу Эндрианскому, впрочем нет не надо. Я с утра пожертвую его в приют для сирот. У вас же есть приют?
В узких, черных глазах промелькнула досада. Губернатор скривился в кислой, трудно дающейся улыбке, словно лимон с трудом выжал.
– Конечно приют имеется, я сам позабочусь...
– Нет! Благодарю вас! Завтра с раннего утра отнесу деньги, зачем вам беспокоиться! А сейчас наверное пора спать. Доброй вам ночи!
– поклонилась хозяину и собрав золото со стола в подол черной, расшитой золотом рубашки покинула жарко натопленную комнату.