Хорошая примета
Шрифт:
Я взвыла и стащила валенки с полки. Достали!
— Понятно! Все, отбой.
Я сунула телефон в карман и принялась подворачивать джинсы. Как знала, надо было сарафан надевать… И переодеваться ведь поздно! Что мне теперь, до тридцати градусов плюса в шубе ходить?! Подумаешь, поболела пару недель, здесь к врачу не ходи, понятно, что больше сглаз наложился, чем мое слабое здоровье, даже иголка не сразу в вену попадала, а этим теперь только повод дай меня своей гиперопекой окружить. Сговорились, даже знакомить не пришлось!
Я выбежала из дома и запрыгнула в такси. И
Это ж надо было зубами клюшку перехватить! Да я после полуфинала сама была готова в эти приметы без оглядки верить, благо, Радим Миланович мне объяснил, что прием не нов, он его уже раз пять вытворял и даже иногда на тренировках отрабатывал. А я еще на леденцы грешила! Чтоб был счастлив тот мужик, который придумал клюшкование, наверняка тот же самый, который приплел плохие приметы к проводам домой и подаркам.
Я сдула волосы с лица и сжала новый смартфон в руках. Копит он там на машину… Купила бы я его себе сама, зря работаю что ли? Я ему все равно, больше никогда и ничего не подарю, может даже не подмазываться! И хватило же совести от перчаток отказаться, обереги и ручная работа, это же универсальный подарок, как он может на наши отношения повлиять?!
Весь месяц старалась вывести его на чистую воду, как могла. Радим Миланович теперь постоянно отвозил меня после игр, и один раз я даже подговорила его отпустить Тишу на трибуны, когда он опять ломиться туда будет. И он ломился, аккурат на следующем же матче, только недолго, ведь когда он добрался до “цели” даже не понял, что делать надо, потому что сначала опешил, потом вспомнил о своих суевериях, и в итоге просто посмотрел на меня и смотался, а ведьмы потом над этим «школьником» еще весь период ухохатывались.
Пересвет оберегов после их матчей теперь мое стандартное развлечение. На свадьбу вообще никого не позовем, иначе мне придется идти туда в трех шитых одеялах с петухом в руках, а не в сарафане с букетом! Я рыкнула и захлопнула дверь такси, Тихомир уже мялся у лестницы попинывая ступень.
— Опаздываешь! — рявкнул он мне.
Я бегло глянула на часы:
— На две минуты!
Если бы я не переобувалась, успела бы вовремя! И вроде бы на все его матчи я теперь ходила в сарафанах расшитая с ног до головы, а романтику один черт кто-то сглазил… Никогда не поверю, что для нашей судьбоносной вышивки я выбрала все нити всего за три месяца, полтора из которых мы почти не виделись.
Я запрыгнула на лестницу, но Тихомир дернул меня за руку обратно и зарычал:
— Куда?!
— Так опаздываем же! — взвизгнула я.
— Не опаздываем мы, еще полчаса, — спокойно сказал он.
—
Тихомир осмотрелся и оттащил меня за лестницу:
— Хочу и ору, — шепнул он, прижимая меня к стене.
Язык скользнул по губам. Я улыбнулась и сощурилась. Соскучился, вот и орет, что тут непонятного. Уже три дня не виделись!
Крепкие холодные руки сразу полезли под куртку. Проверяет, тепло ли я одета и лапает заодно, вообще своего шанса теперь не упускает… Стоит нам спрятаться за какой-нибудь угол, мы постоянно целуемся, и с каждым разом в этих поцелуях все меньше трепета и все больше ритма. Нога подлетела, Тихомир меня поднял и потянулся к шее зубами. Всего один раз решила не прикусывать губы и звучно дышать в свое удовольствие, так теперь стоило мне спрятать от него хоть один стон и холодная рука впивалась в щеки, толчки становились яростнее, а язык шустрее, только бы вытащить их из меня.
Тиша заскулил, опустил меня на землю и принялся тереться носом о лицо, чтобы запах земляники сопровождал его весь матч, пока мы сидим на трибунах, где он меня и пальцем коснуться не может. Я счастливо смеялась в этих крепких объятиях и проклинала себя за слабость, потому что сражаться с его приметами и суевериями получалось только когда его нет рядом.
— Теперь опаздываем, — шепнул Тихомир мне на ухо и прикусил за мочку.
— Побежали?..
Тиша отскочил и потянулся.
— Если бы ты знала, как сложно после такого бегать, — засмеялся он и тряхнул головой. — Но пробежаться придется.
Я хлопнула себя по разгоряченному лицу и улыбнулась:
— Придурошный…
— Разве? — Тихомир склонил голову, заглянул мне в глаза и улыбнулся. — Я думал, это называется “влюбленный”!
Я вытаращилась, но Тиша уже выбежал к дорожке и махал мне поторапливаться. Колено подкосилось. В любви мне только что признался?!
— Что, не нужно тебе мое ответное признание, да? — уточняла я, когда мы уже бежали по лестнице к турникетам.
— Нужно! И ты его до сих пор кричишь, если что.
Ну конечно!
Мы забежали на трибуны одновременно со свистком. Тихомир быстро нашел товарищей, которые учтиво заняли нам пару мест, и хорошо додумались. Сегодня на центральной городской арене было битком, и пока мы пробирались к нужному сектору, я устала махать и пожимать плечами в знакомые ошарашенные лица. Давненько на меня никто не косился, как на предательницу, а здесь сегодня наших на пол арены, и кто бы на меня не глянул, все брови задирают. В Сорочинке меня уже наверное, каждая сорока знает, а тут в шоке люди. Командная вышивальщица, да с соперниками!
У меня была идея присоединиться к нашим девчонкам на этом матче, ведь победа Лучей была мне очень нужна, но Тиша воспринял ее гробовым молчанием и каменным лицом, поэтому она быстро отпала. Убил бы.
— Привет всем, — помахала я.
— Привет, Мила!
— Привет, Мила, — хлопнул Данияр по сиденью рядом с собой. — Падай!
Тихомир обогнул меня чуть не по головам соседнего ряда и уселся рядом с капитаном:
— Отвали, Данияр. Ты на нее плохо влияешь, — рыкнул он капитану.