Хороший день для настоящей свадьбы
Шрифт:
11. СИНДИ
Отчего-то я просыпаюсь и открываю глаза. Мне требуется секунда, чтобы вспомнить, где я нахожусь. Ах, да, в самолете Алекса, который держит курс в Россию. Я окончательно просыпаюсь, как только думаю об Алексе. Повернув голову, наблюдаю за ним, сидящем в угловом кресле, слегка хмурившимся, пока он печатает что-то в ноутбуке.
Должно быть, он почувствовал на себе мой взгляд, потому что поднимает глаза и смотрит на меня без улыбки.
— Мне нужно отправить это письмо до посадки, прежде чем я выключу компьютер, — тихо говорит он.
— Конечно, — хриплю я и быстро отворачиваюсь. Честно говоря, испытываю настоящий шок, увидев его таким, понимая, что он именно такой со всем миром.
Я слышу, как он быстро стучит по клавиатуре, выпрямляюсь в кресле и достаю из сумочки пудреницу. Убедившись, что по подбородку не текут слюни, я захлопываю пудреницу. Поправляя сарафан, слышу, как он закрывает ноутбук.
Он садится в кресло напротив меня, спрашивая.
— Чувствуешь себя лучше после сна?
— Да, спасибо, — говорю я, вглядываясь в выражение его лица. Голод вернулся. Внезапно ощущаю неловкость. — Я что, храпела?
— Как взрослая свинья, — тянет он глубоким, ровным голосом.
Боже мой, этот человек называет меня «взрослой свиньей», и все же это звучит так, будто он занимается со мной любовью. Я чувствую, как шею и щеки опаляет жаром.
Алекс смеется.
— Шучу, — говорит он. — Ты спала как ангел.
Я прочищаю горло.
— Скоро мы приземлимся?
Он бросает взгляд на часы.
— Меньше чем через полчаса.
— Я проспала почти три часа? — Удивленно спрашиваю я.
— Ммм…
— А ты работал все это время?
— Три часа — не так уж много, — тихо говорит он.
В этот момент Глория входит к нам в салон, проверить правильно ли мы пристегнули ремни безопасности перед посадкой. Я быстро пристегиваю ремень безопасности и выглядываю в иллюминатор. Сейчас мы приземляемся, заходя на посадку над оживленным городом. Я вспоминаю, что Алекс говорил, что мы должны сделать остановку. Мы должны сделать остановку в аэропорту, таможня проверит наши документы, прежде чем опять поднимемся в небо, чтобы добраться до нашего конечного пункта назначения, где бы он не был.
Вскоре самолет плавно приземляется на летном поле. Через двадцать минут таможенник поднимается на борт, проверяет наши паспорта и летные документы капитана, затем уходит. Мы тут же взлетаем. Я собираюсь расстегнуть ремень безопасности.
— Если ты не собираешься передвигаться по салону, я бы не стал этого делать, — улыбается Алекс, кивая на мой ремень безопасности. — Меньше, чем через пятнадцать минут мы приземлимся.
— Сколько времени нам потребовалось бы, если бы мы ехали на машине из аэропорта? — Спрашиваю я, все же расстегнув ремень безопасности.
Алекс пожимает
— По крайней мере пару часов, особенно, если учесть вечерние пробки на дорогах.
Мы оставляем город позади. Я смотрю в иллюминатор и вижу сквозь тонкие, прозрачные облака, что мы летим вдоль красивой холмистой местности. Летние поля насыщены всеми оттенками зеленого, какие только можно себе представить.
Глория снова появляется в салоне, сообщая, что мы приземлимся через несколько минут в нашем конечном пункте назначения. Она снова проверяет наши ремни безопасности и уходит.
Я продолжаю смотреть в иллюминатор, наблюдая, как земля двигается навстречу нам. Здесь действительно потрясающе красиво. Вокруг не видно ни города, ни даже домов, я думаю, как красиво это место будет выглядеть зимой, укрытое белым одеялом из снега.
Не могу сдержать улыбку, меня охватывает возбуждение от предстоящего путешествия, как сказала бы моя мама — «Теперь я официально нахожусь в приключении».
Алекс выглядит совершенно равнодушным к прекрасному пейзажу. Он даже не пытается взглянуть в иллюминатор, чтобы лучше все разглядеть. Я с любопытством посматриваю на него, он вопросительно переводит на меня взгляд.
— Так красиво, — восхищенно говорю я. — Ты настолько пресыщен этим?
— Да, прекрасно, но я видел все это тысячу раз. Я здесь вырос.
— А, твои родители тоже здесь жили?
Его лицо на секунду омрачается, и я вдруг вспоминаю, что он ни разу не упоминал про своих родителей. Надеюсь, я не затронула ту тему, которая ему явно не нравится.
— Да. Мы все жили здесь вместе, когда я рос. Мои родители погибли, когда мне было четырнадцать... в результате аварии вертолета. Моя бабушка умерла вскоре после моего рождения, так что моя двоюродная бабушка — тетя всегда была для меня настоящей бабушкой, так по-русски для бабушки. Когда я оказался сиротой, она забрала меня к себе и вырастила.
— Прости, — шепчу я.
— Это было очень давно, — машинально отвечает он, словно тысячу раз повторял эту вежливую, избитую, бессмысленную фразу многим людям.
— И каково было здесь расти? — Спрашиваю я, пытаясь сменить тему.
— Идеально. — Он улыбается. — Вся эта земля, которую ты видишь сейчас, принадлежит моей тете, поэтому ты можешь догадаться, мы не испытывали недостатка в просторах. Мы, мои кузины и я, проводили все свое время на этой земле, в основном катаясь верхом.
— У вас были лошади? — С нетерпением спрашиваю я. — Лошади — мои любимые животные. Я полюбила их с тех пор, как увидела черную красавицу, но пони — это для богатых девушек, а мои родители были из рабочего класса и гордились этим. Мой отец работал на стройке и читал газету «Сан», а мать убирала дома, от нее постоянно исходил слабый запах отбеливателя и дезинфекции.
Алекс кивает.
— Да, прекрасные арабские лошади. Завтра я отведу тебя в конюшню, если ты захочешь на них посмотреть.