Хороший, плохой, неживой
Шрифт:
– Тогда понятно, почему ОВ буксует. Может, тебе стоит вернуться к выписке штрафов за парковку, а работу оставить профессионалам?
Он выдохнул с шипением, и в его злости появилась сила. Айви была права: в глубине его души живет страх – он боится, как бы когда-нибудь какой-нибудь вампир-нежить из тех, что на нем питаются, не увлекся бы и не убил его. И страх, что они не поднимут его как своего неживого собрата.
Небеспочвенный страх.
– Этим занимается ОВ, – сказал он. – Сунь только свой нос – и я тебя суну за решетку. – Он осклабился,
Моя уверенность дала трещину. Значит ОВ об этом знает?
– Да не играй ты своими фальшивыми бицепсами, – съязвила я. – Я ищу пропавшего человека, а до твоих убийств мне дела нет.
– Пропа-авшего, – протянул он насмешливо. – Отличная легенда. Я бы на твоем месте ее держался. И постарайся на этот раз сохранить жизнь своему подопечному. Он глянул на меня в последний раз и зашагал по коридору к солнцу, к далекому шуму буфета.
– Не вечно же ты будешь у Тамвуд ходить в собачках, – бросил он, не оборачиваясь. – Вот тогда-то я тобой и займусь.
– Ага, размечтался.
Но струйка моего прежнего страха пыталась найти путь на поверхность. Я подавила ее, убирая руку с поясницы. Я не была собачкой Айви, хотя жить с ней в одном доме – это давало колоссальную защиту от популяции вампиров Цинциннати. Какой-либо властной позиции она не занимала, но была последним живущим представителем семейства Тамвуд, и у нее был статус будущего предводителя, к которому все разумные вампиры – живые и неживые – относились с уважением.
Несколько глубоких вдохов помогли мне укрепить колени. Сейчас мне предстояло зайти на занятие, которое уже началось.
Думая, что хуже в этот день уже мне не будет, я собралась и вошла в аудиторию, ярко освещенную рядом окон, выходящих на кампус. Как и говорила Джанин, помещение было оборудовано как лаборатория – по два человека на табуретах у каждого стола. Джанин сидела одна и беседовала с Дженксом, заняв мне место рядом с собой.
На меня пахнуло озоном от наспех состряпанного круга доктора Андерс. Самого круга уже не было, но остатки его силы щекотали мне ноздри, и я посмотрела в сторону кафедры, где находился источник этой силы.
Доктор Андерс сидела за уродливым металлическим столом перед традиционной классной доской. Локти она поставила на стол, поддерживая голову ладонями. Тонкие пальцы слегка дрожали, и я подумала, связано это с обвинениями Де-нона, или же дело в привлечении силы из безвременья – достаточно мощной, чтобы создать круг без физического проявления. В аудитории было необычайно тихо.
Волосы Андерс были собраны в тугой пучок, и седые пряди нелестными линиями прочеркивали черноту. Она выглядела старше моей матери – в строгих коричневых брюках и со вкусом подобранной блузке. Пытаясь не привлекать к себе внимания, я пробралась мимо первых двух рядов и села рядом с Джанин.
– Спасибо.
Она смотрела на меня, вытаращив глаза, пока я запихивала сумку под стол.
– Ты
Я подняла глаза на доктора Андерс:
– Работала. Этой весной ушла оттуда.
– Я думала, из ОВ не уйдешь, – сказала она с еще более удивленным лицом.
Я пожала плечами, отвела волосы назад, чтобы Дженкс мог опуститься на свое место.
– Это было непросто.
Вместе с нею я посмотрела туда, где стояла доктор Андерс.
Эта женщина была так же страшна, как мне помнилось: с длинным узким лицом, с носом, который был бы вполне уместен на карикатуре ведьмы, нарисованной до Поворота. Только что лицо не зеленое, и бородавки нет. От нее разило властностью, и она удерживала внимание аудитории уже тем, что стояла. Руки у нее уже не дрожали, когда она взяла стопку бумаг.
Водрузив на переносицу очки в металлической оправе, она стала напоказ просматривать свои записки. Я готова была бы поклясться, что на очках были чары, позволяющие видеть сквозь колдовство лей-линий, а не только корректировать зрение. Жаль, что у меня духу не хватало надеть свои и посмотреть, использует она магию лей-линий, чтобы придать себе отталкивающий вид, или она такая и есть.
Ее узкие плечи шевельнулись на вздохе, она подняла глаза – прямо на меня, через свои заговоренные очки.
– Я вижу, – сказала она так, что у меня мурашки по спине побежали, – что у нас сегодня новая студентка.
Я деланно улыбнулась. Ясно ведь, что она меня узнала, и физиономия у нее сморщилась, как чернослив.
– Рэйчел Морган! – произнесла она.
– Здесь, – ответила я без интонации. Едва заметная досада пробежала по ее лицу. – Я вас знаю. – Застучали низкие каблуки, она подошла ко мне, наклонилась, посмотрела на Дженкеа. – А кто вы такой будете, уважаемый пикси?
– Гм, я Дженкс, мэм, – пролепетал он, запинаясь, и так затрепыхал крыльями, что запутался ими у меня в волосах.
– Дженкс, – повторила она голосом почти уважительным. – Рада нашему знакомству. Вас нет в списке моих студентов. Оставьте нас, будьте добры.
– Да, мэм, – ответил к моему удивлению обычно надменный пикси, слетая с моей серьги. – Я буду в преподавательском холле возле библиотеки. Может, Ник еще работает.
– Наверняка. Я тебя найду.
Он наклонил голову в адрес доктора Андерс и вылетел в еще не закрытую дверь.
– Прошу прощения, – сказала Андерс, – мои занятия помешали вашей светской жизни?
– Нет, доктор Андерс. Я очень рада вас снова видеть.
– Правда? – отодвинулась она в едва заметном сарказме. Уголком глаза я видела, как у Джанин отвисла челюсть. И вообще у всех, кого я в аудитории видела. У меня горели щеки. Не знаю, зачем эта женщина так со мной поступала, но она это делала. Она со всеми обращается не приветливей голодной вороны, но на меня налетела как бешеная росомаха.
С громким шлепком она плюхнула свои бумаги на стол передо мной – мое имя было обведено толстым красным кружком. Тонкие губы Андерс поджались так, что почти исчезли.