Хорошо ли мне жить? Сборник участников Международного литературного фестиваля фантастики «Аэлита»
Шрифт:
«Берегите своих друзей…»
Борис Алексеев
Родился в 1952 году в Москве.
Окончил МИФИ.
Оставил физику и выучился на художника-иконописца.
Награждён орденами РПЦ преподобного Сергия Радонежского и преподобного Андрея Рублёва.
В 2016 году принят в Союз писателей России.
Лауреат Премии Гиляровского и серебряный лауреат Международной литературной премии «Золотое перо Руси» за 2016 год.
Дипломант литературных премий Союза писателей России:
– «Серебряный крест» (2018);
– «Лучшая книга года» (2016–2018).
Обладатель медали И. А. Бунина «За верность отечественной литературе» (Союз писателей России; декабрь, 2019).
В 2020-м присвоено почётное звание «Заслуженный писатель МГО Союза писателей России».
Живёт и работает в Москве.
За рюмкой чая
Человек живёт и умирает. Это несомненно. И простачок умирает, и гений. И даже я умру. Умру обязательно.
Андрей Вознесенский говорил: «Я, наверное, не умру. Мне кажется, у меня иное предназначение». Нет – умер голубчик! И Беллу Ахатовну за собой поманил. «Да, – подумала Белла, хороня Андрея, – если уж Андрюша обманулся и помер, значит и мне пора. Так тому и быть».
Не нравится мне всё это. Плохо, когда человек возвышенный умирает! С одной стороны, смерть есть безусловное торжество диалектики. Но с другой…
Откуда это щемящее чувство обиды? Почему время так безжалостно? Ведь если Бог наделил дарами избранных (будто светильники возжёг в гулких лабиринтах человеческого общежития!), с какой стати время самовольно, как околоточный сторож, ходит от светильника к светильнику, колотушкой фитилёчки мертвит да приговаривает: «Неча тут свои порядки устанавливать. Сказано: день закончился!»
Гумилёв, Николай Степанович,ЗамечательныйГумилёв расстался с Ахматовой. Как? Что они говорили друг другу? Уж наверное не «сволочь ты последняя!». Два гения, две звезды, упавшие с неба в житейское море. Быть может, в минуту размолвки Анна Андреевна выронила из рук горшочек со сметаной. Он упал и разбился, а сметана растеклась по половицам и через щели закапала в подпол. «Это мои слёзы», – тихо шепнула Ахматова. А Гумилёв ответил ей раздражённо: «Нет, Анна, это белое пятно – наш с тобою чистый лист, на котором каждый отныне пишет свою собственную судьбу. Прощайте, Анна!»
Да-да, вы правы, всё было совсем не так. А как?..
Марина Цветаева – соцветие жизни и смерти.– Так не бывает!– А вы поверьте. Слышите?Маринаиз Елабуги-ямывыводит ритмические румяны…Милая Марина! Что вы нашёптывали себе в горькие часы человеческого безразличия? Вас бросили все. Пастернак, как дряхлеющий налим, испуганно забился в житейскую тину, на шестерых накрыл стол красавчик Тарковский…
Наступило новое, безжалостное и несправедливое время. Вы не могли писать, пальцы не слушались, глаза замирали, не отличая предметы друг от друга… Только ангел мог слышать ваши стоны. Посидеть бы рядком с ангелочком-то да порасспрашивать крылатика, только где ж теперича его сыщешь?
– Нет смысла, – кто-то возразит мне, – писатель не услышит ангела, а читатель вряд ли поверит писателю – правда редко кажется нам правдивой.
– Да, – отвечу я, – непросто клёкот из мёртвой ласточки выплести…
Пой, Визбор, пой! Нектар простого словаОтцеживай в роскошный звукорядИ медосбор дорожных разговоровПой по ночам, пока костры горят!..…Крутится пластинка, толпятся «непоседы-электрончики» у репродуктора и хором поют про визборовские посиделки. Это, конечно, хорошо, да только с ним живым посидеть хочется! Вместе попеть и спиртик попить! А потом развернуться к костру настывшей спиной и, жмурясь над кружкой с янтарным кипяточком, шепнуть от сердца:
– Юр, спой любимую!
Стемнело. Я дописал текст, захлопнул компьютер и спустился на первый этаж. На часах, «разинув рот», застыла половина двенадцатого ночи. «Эх ты! – подумал я, оглядываясь на входную дверь. – Третий час собака скребётся в дом, а тебе и дела нет…»
Поясню: кормление и выгул питомца – моя ежедневная почётная привилегия. Жена снисходительно относится к нашему общему дворовому любимцу. Однако, как только речь заходит о коллегиальном участии в «собачьих тяготах», в ответ я слышу всякий раз: «Не женское это дело!»