Хорт – сын викинга
Шрифт:
– Сними свою обувку и садись сюда! – приказал жрец, указывая на середину полянки.
Морав молча повиновался. Кряхтя и поскрипывая костями, ведун очертил круг, в центре которого оказался юноша, а затем молвил:
– Распусти науз!
Когда юноша исполнил его наказ, жрец подал ему чашу с каким-то напитком и властно потребовал:
– Испей до дна! Чтобы не осталось ни капли!
Отвратительный на вкус и запах напиток явно был настоян на полыни. Но ощущались в нем и некие странные привкусы. На каких травах, кроме полыни, настаивали напиток, Морав мог только догадываться, но то, что в нем присутствовали конопля и мухоморы, в этом он был совершенно уверен. Касательно поляны, окруженной
– Когда я скажу закрыть глаза, зажмурься и не вздумай открыть их без моего разрешения, а тем более – оборачиваться!
Морав молча кивнул – понял. Ведун был из тех гадальщиков, кто мог вызывать духи предков. Поэтому ослушаться его советов, и прежде времени стать на порог Нави, за которым начинались ее владения, было равносильно быстрой смерти.
– Руку! Дай мне правую руку! – властно приказал жрец.
Он преобразился на глазах; его движения стали уверенными, глаза ясными, и даже скрип в костях прекратился. Похоже, перед гаданием, решил Морав, он испил чашу бодрящего напитка, похожего по составу на тот, что употреблял Рогволд, и теперь зелье начало действовать.
Острым костяным ножом жрец сделал надрез на руке Морава, и алая кровь потекла в подставленную чашу, где уже плескалось густое темное пиво. Затем он разжег один из жертвенников (их насчитывалось четыре, по частям света; они были небольшими, сложенными из дикого камня) с таким расчетом, чтобы дым шел в сторону юноши, плеснул туда пива, смешанного с кровью, и стал подбрасывать в огонь разные пахучие травы. Вскоре начал действовать колдовской напиток и вкупе с дымом жертвенника он ввел Морава в состояние полной отрешенности от всего земного.
Он смотрел – и ничего не видел. Окружавший поляну лес исчез, а храм начал колебаться и делиться на части, словно отражение в воде. Затем спустя какое-то время и вовсе растаял в сизой дымке. Вокруг была пустота, постепенно заполняющаяся непонятными шумами и гулом, переходящим в грохот. Морав уже начал различать человеческие крики в этом гаме, когда расслышал, будто издалека, слова жреца:
– Глаза! Закрой глаза!
Морав не без некоторого внутреннего сопротивления опустил веки, и грохот просочился к нему в голову. Светящиеся призрачные образы замелькали во мраке перед его внутренним взором – разные уродцы, карлы, странные, никогда не виданные животные, израненные воины в боевом облачении, чаще всего с отсеченными руками и ногами, а некоторые даже без голов. Мораву показалось, что призраки что-то или кого-то бестолково ищут, сталкиваясь друг с другом.
Гул усиливался, а затем его перекрыл голос ведуна. Жрец Черного бога пел какую-то древнюю песнь на незнакомом Мораву языке. Ее слова даже без понимания их смысла были темны, страшны и временами напоминали змеиное шипение, отчего ужас постепенно заполнил все естество юноши. Ему хотелось поднять веки и бежать куда глаза глядят, но веки стали совершенно неподъемными, будто налились расплавленным железом.
Неожиданно Морав услышал знакомый голос. Он прорвался сквозь какофонию звуков и зазвучал в голове юноши, словно голос сигнального била. Отец! Это отец!
Едва Морав так подумал, как призрак отца закрыл собой остальные бестелесные существа. Сигурд (нет, Сигурд Оборотень! Это прозвище словно кто-то нашептал Мораву, хотя прежде он его не знал) смотрел на сына с любовью и жалостью. Он начал говорить, но шум в голове юноши настолько усилился, что он с трудом различал слова отца:
– Долг! Ты должен вернуть долг! Ищи за морем… Только тогда… ты будешь свободен. Свободен, свободен…
Призрак отца начал таять,
Напиток был прохладный, настоянный на меду и приятный на вкус. Он быстро привел Морава в нормальное состояние, и юноша поднялся. Жрец уже стер начертанный им круг и смотрел на него испытующе и остро.
– Расскажи мне – только слово в слово! – что ты услышал, – сказал он требовательно.
В голове все еще немного шумело, да и колдовской напиток вместе с дымом жертвенника давали о себе знать, но Морав сосредоточился (с некоторым трудом) и постарался передать жрецу точь-в-точь все то, что услышал от призрака отца.
– Отец явился, говоришь? Это добрый знак. Я опасался, что тебя привидится некто иной… Впрочем, не будем об этом.
– Но как понимать то, что я услышал?
– Чего проще. За исключением некоторых подробностей. Тебе предстоят дальняя дорога и много странствий. Хочешь ты или не хочешь, но так будет. Что касается какого-то долга, то здесь все неясно и остается только гадать. Не буду что-то выдумывать и толковать по своему уразумению. Волкодлаки служат Велесу, а значит, нет у меня права даже на малейший, пусть и невольный, обман. По всему выходит, что если ты вернешь некий долг, то станешь свободным не только от обязательств (скорее всего, не твоих, а твоей семьи; ты еще слишком юн и не успел слишком много нагрешить), но и от неизбежного блуждания по свету, притом нежеланного, что противно почти каждому свободному человеку. Мир человека – это его дом, семья, служение роду-племени, а не поиски невесть чего и невесть где…
«Долг, долг… – бубнил кто-то невидимый в голове Морава всю обратную дорогу до Руяна. – Верни долг… Верни долг!»
Что все это значит? Неужели призрак отца, возникший на пороге Нави, подразумевал нападение на капище чуди, когда Морав вместе с «волчьей дружиной» умыкнул Юмаллу? И теперь он обязан вернуть серебряного бога на место. Нет, это вряд ли! «Волки» по законам предкам, освященным богами, обязаны были пойти в поход, и любая добыча, даже омытая чужой кровью, считалась подвигом, благодаря которому юношей обязаны принять в младшие дружинники…
Погода путешественникам благоприятствовала, лишь однажды им попался встречный кнорр – купеческое судно викингов, которые тут же вознамерились проверить, что и кто находится в скедии, тем более что купец не поскупился и нанял внушительный отряд варягов. Но ветер был попутным, а скедия – быстроходной, к тому же неповоротливый вместительный кнорр не обладал достаточной скоростью, чтобы догнать предполагаемую добычу. А когда на мачте скедии викинги рассмотрели небольшой червленый [45] стяг русов с нарисованным на нем золотым коловратом, боевой пыл викингов мигом остыл, и после недолгих раздумий и колебаний они прекратили преследовать «волчью дружину», которая уже приготовилась к бою, надев защитное снаряжение и демонстративно выставив над бортами копья и щиты.
45
Червленый – темно-красный.