Хорюшка
Шрифт:
Сашка не сводил глаз с волка. — «Наверное, так же как и я, прячется от дождя. Или может быть…» — Сашка с опаской осмотрелся по сторонами: — Тихо. Логова тут не может быть. Да и осень. Какое сейчас логово?
Дождь не утихал, расходился всё сильнее и сильнее, словно назло задерживал Сашку в злополучном подвале. С дождём ещё больше схолодало. От старого камня неприятно тянуло сыростью.
«Вот угораздило! Лучше бы отправился берегом старой речки-безымянки, что второпях перемахнул в два шага,
Иногда взгляды волка и человека пересекались, и парню казалось, что зверь читает его мысли.
«На лесной тропке-то наверняка бы разминулись — шаг-другой, и листва, хоть и осенняя, скрыла бы. А тут каменный плен для обоих. Да ещё и дождь, как назло, не прекращается. В святую обитель загнал».
Сашкина нога, онемев, подкосилась, выбив каменную мелочь из-под каблука сапога. Волк шарахнулся в сторону, сел, подобно дворовому псу, пристально глядя на охотника.
Сашке казалось, что его прислонили спиной к леднику: холод страха пронизывал всё тело. Это была первая в его жизни встреча с волком, видно, судьба свела — на роду было написано встретиться.
А «волчью доброту» Сашка хорошо знал. Семилетним мальчишкой он остался без матери. Дело зимой было, в самые рождественские морозы. Сашка в тот роковой вечер от окна не отходил, до полуночи мать ждал, да так и уснул, склонившись на подоконник. В ночи, спящий, сильно стонал, видно, сон дурной мучил. А с рассветом пошли с дедом мать искать. Мороз дух захватывал. За полдня окрестное поле исколесили, метр за метром изрезали снеговую гладь, покуда не наткнулись на клок шали, сиротливо торчащий из-под белого снегового покрывала. А вскорости и бездыханное тело обнаружили — под самую метель волки Сашкину мать задрали. Кругом ни следочка — всё метель скрыла.
С оконного проёма вниз в подвал стекала тонким ручейком дождевая вода, наполняя лужу меж каменистых россыпей.
…Как же тогда желал отомстить Сашка волкам! Дед останавливал. Говорил, что ещё не время, молод. Потом душевная боль немного притупилась, зачерствела, словно старая рана, поноет и отпустит. Но, уходя на охоту, Сашка всегда прихватывал с собой пару-тройку волчьих патронов с картечью. Однако встречи так и не было. С тем и вырос Сашка. Закончил школу. Возмужал. Отслужил в армии и вновь вернулся в деревню. Но о волчьей обиде не забывал. Даже на вальдшнепиную тягу картечины брал — глубоко сидела в Сашке мысль о мести волкам. И вот он, случай! Словно судьба свела — остановила в осенний дождь у полуразрушенной церкви, загнала в подвал.
Сашке вспомнилось, как не единожды он слышал от своей бабки рассказ о таинственном часе волка предрассветном времени, когда на всё живое наваливается крепкий сон и только волки
Крапивник, бурая малая пичуга, шустро прошмыгнув мимо Сашки, присел на каменистый развал, но, заметив человека, быстро выпорхнул наружу.
…Дождь прекращался. Стук капель затихал с каждой минутой. Несмелый солнечный луч, едва скользнув по земле, робко, наспех, проник в оконце церковного подклета и вновь пропал, прикрытый пеленой облаков. В старой, поломанной ветрами ветле, что росла неподалёку от храма, «замяукала» сойка.
— Пора бы и на свет божий, — пробормотал Сашка и, встав на ноги, сделал шаг к выходу. Поднялся и волк, глянул на Сашку и, поймав, его взгляд, отвернулся.
На близкой опушке застрекотали сороки, заметались по голым берёзовым кронам. Сорочья трескотня словно привела в чувство случайных соседей. Волк внимательно, следил за каждым движением человека, впрочем, как и Сашка, который не решался повернуться к зверю спиной. Казалось, что может быть проще? Один выстрел давно бы уже решил весь исход встречи, развёл бы прочь давних врагов. Но в нём ли смысл, в выстреле ли? Сашкину мысль словно понимал и волк. Его судьба в этот дождливый осенний день была в руках человека. Пусть и не причастен он был к той давней кровавой январской ночи, а всё одно — рода-племени волчьего. А в стае закон простой — один за всех и все за одного. И зверь смиренно ждал своей участи.
Как ни странно, чувство мести не одолевало Сашку, наоборот, в душе зияла глубокая пустота. Волк стоял беспомощный, беззащитный и, может быть, точно так же, как в первые минуты встречи с Сашкой, бил его озноб от страха перед человеком. «Чем могла бы закончиться эта встреча, окажись он в лесу без ружья?» — мелькнуло в голове у Сашки, и на мгновение в памяти воскресло лицо матери — доброе, светлое, каким он видел его в последний раз, когда провожал её тем морозным вечером, из дому.
Давно закончился дождь. Просветлевшее от туч небо радовало глаз.
Сашка резким движением развернулся и шагнул наружу. Отошёл в сторону к ветле под её полуголую крону. Через мгновение в зияющем проёме показалась волчья голова. Взгляды волка и человека встретились вновь: испуганный и настороженный взгляд лесного зверя и отрешённый взгляд человека. Волк не медля, одним прыжком выскочил из церковного подвала и резко на махах пошёл в сторону леса, а Сашка долго смотрел вслед удаляющемуся зверю, пока тот не скрылся в молодом березняке.