Хотеть не вредно!
Шрифт:
Сестра бурно вздыхает:
— Ой, не знаю! С ним я все время смеюсь.
— Как это?
— Ну, он шутит, а я смеюсь. И так все время. Рядом с ним я такая счастливая, беззаботная. Тоже надо что-то решать. Ты мне поможешь?
— Постараюсь. Хорошо бы и с ним познакомиться, поговорить. Ты как считаешь?
Ленка почему-то обрадовалась:
— Я его специально приглашу познакомить с тобой. Вот только Наташка по пятам ходит. Однажды она ко мне притащилась — выяснять отношения. Говорит: "Оставьте его в покое, вы старая для него". А я что,
Мы порешили, что, как только образуется брешь в наших похождениях, зовем в гости Сережу Моторина.
— Ну, а ты-то как? Все одна? Никого нет? — участливо спрашивает сестра. — У тебя вроде бы был кто-то в Питере?
Я безнадежно махнула рукой:
— Друг юности, женат. Мне удалось приступ любви купировать и окончательно извести. У нас ничего не было, ты не думай. Я с женатыми не связываюсь. Так, вспомнили лучшие годы. Он до сих пор звонит и приезжает.
— Может, зря ты так? — с искренним сожалением спрашивает Ленка.
— Понимаешь, мне нужны честные, семейные отношения. Я по-другому не могу. Это моя беда, а не достоинство, понимаешь? Мне нужен он целиком, а не часть целого. Поэтому лучше одной. Спокойнее!
Ленка повозилась на диване, устраиваясь поудобнее:
— Нет, я не могу без мужчины! Во всех смыслах.
— Да и я, в общем…
Ленка посмотрела на меня, как сестра милосердия на инвалида первой мировой, и вздохнула:
— Ты ведь у нас такая нравственная, чистая. Может, все-таки плюнуть на принципы?
— И что? Я больше не могу влюбиться. Это самая главная моя беда.
Сестра совсем сникла.
— Ладно. Не горюй, — взбодрила я ее. — Нам бы с твоими проблемами разобраться. Тебя я не хочу видеть одинокой и несчастной. Обязательно что-нибудь решим! Ты у нас будешь замужем!
На этом и порешили. К утру мы были вялые, как осенние мухи, и свалились спать. Однако я долго не могла заснуть. Все думала, показалось мне или действительно это был Борис. Надо как-то выяснить. Конечно, встреча с одноклассниками многое прояснит. Завтра же выспрошу все у Таньки Лоншаковой или как ее там теперь?..
У Ленки была печальная годовщина — день рождения ее покойного мужа. Взяв с собой Маньку, она отправилась к бывшей свекрови с визитом. Я же решила посвятить этот день маме, а вечер — Таньке. Наконец, я получила возможность пройтись пешком по родным улицам, которые беспорядочно изменили свои очертания. Дорога к Таньке была мной исхожена вдоль и поперек еще в школьные годы. Девчонками мы любили сидеть за уличным столом возле ее дома и качаться на огромных качелях. Ни стола, ни качелей я не обнаружила на этот раз.
Танька возилась по хозяйству. Этот дом перешел ей от родителей. Вернее полдома. При нем был огород и хозяйственные постройки. Теперь Танька жила здесь одна, проводив единственную дочку на учебу в Иркутск. Не стоит говорить о том, что меня ждал роскошный стол. Танька расстаралась для меня одной. Правда, мы позвонили Ирке Карякиной, в девичестве Савиной, которая
Встреча века началась, как положено, с вопросов, восклицаний, фотографий. Танька всегда была чрезвычайно эмоциональна, а тут такие обстоятельства! Мы наметили сбор одноклассников назавтра у Ирки с Сашкой.
Разразился небольшой скандал: подруги не сошлись во мнениях относительно Антиповой. Ирка ни в какую не желала ее видеть на нашем празднике, а Танька ратовала за справедливость. Я, конечно, хотела бы по максимуму, без всяких социальных и мещанских предрассудков, со всеми повидаться: может, уже в последний раз, кто знает? Нелегко мне даются эти путешествия.
— Ленка Павлова давно спилась, ее дети побираются по поселку. Прикажешь и ее пригласить, бичиху эту? — возмущалась Ирка.
Я вмешалась:
— И ее. С детьми. Почему нет? Как вы вообще позволяете такому случаться, что ваши одноклассники бедствуют, а вы спокойно смотрите на это? И Марата обязательно позовите!
У девчонок вытянулись лица. Предваряя их возмущение, я быстро заговорила:
— Знаю, знаю, мне писали. Он спился окончательно, стал бичом. У него нет семьи и так далее. Пусть. Я хочу его видеть, прошло столько лет с выпускного вечера…
Однако пауза затянулась. Ирка смотрела в окно, а Танька — на меня, почему-то с ужасом. Я рассердилась:
— Ну, что? Немного посидит и уйдет. Авось, ничем не заразит и настроение не испортит за это время. Он же наш одноклассник, мы же с ним десять лет…
— Ты ничего не знаешь? — перебила меня Танька, переглянувшись с Савиной-Карякиной.
— Что он голубой? Слышала. Байки все это! Сплетни.
— Да нет, конечно, не голубой! — решительно отвергла глупое предположение Ирка. И железным голосом произнесла. — Марата нет.
— Он куда-то уехал? — не менее глупо спросила я.
— Его вообще нет. Уже год. Он задушился.
У меня перехватило дыхание:
— Как это "задушился", не понимаю? Повесился?
— Да.
Я часто заморгала, не справившись с собой. Представила улыбку до ушей, черные, как две спелые черемухи, круглые глаза Марата с вечно удивленным выражением. Протянула Таньке рюмку:
— Налей мне.
Мы молча выпили.
— Как это произошло? — наконец, выговорила я.
Ирка рассказала. Вернувшись после армии, Марат Нарутдинов как с катушек съехал. То ли так подействовала армия на него, то ли не смог втянуться в обыденную жизнь. Скорее всего, он побывал в Афганистане. Говорили потом, что попытки самоубийства уже были, но все на почве алкоголизма. Он не создал семьи. Жила с ним какая-то женщина довольно долго, тоже пила по-страшному. Никто другой бы не выдержал. Ходил по поселку оборванный, худой, в чем только душа держалась. В последний год Марат остался совсем один: умер отец. Вот он и не выдержал…