Хождение по мукам (книга 1)
Шрифт:
– Ты хочешь?– спросила она быстрым шепотом.– Пойдем...
Иван Ильич широко улыбнулся. Даша нахмурилась, потопала ботиками.
– Ничего нет смешного, - когда идешь под руку с человеком, которого любишь больше всего на свете, и видишь огонь в окошке, - зайти и обвенчаться...– Даша опять взяла Ивана Ильича под руку.– Ты меня понимаешь?
39
– Граждане, солдаты отныне свободной русской армии, мне выпала редкая честь поздравить вас со светлым праздником: цепи рабства разбиты. В три дня, без единой капли крови, русский народ совершил величайшую в истории революцию. Коронованный царь Николай отрекся от престола, царские министры арестованы, Михаил, наследник престола,
– Урра-а-а!– протяжно заревела тысячеголосая толпа солдат. Николай Иванович Смоковников вынул из кармана замшевого френча большой защитного цвета платок и вытер шею, лицо и бороду. Говорил он, стоя на сколоченной из досок трибуне, куда нужно было взбираться по перекладинам. За его спиной стоял командир батальона, Тетькин, недавно произведенный в подполковники, - обветренное, с короткой бородкой, с мясистым носом, лицо его изображало напряженное внимание. Когда раздалось "ура", - он озабоченно поднес ладонь ребром к козырьку. Перед трибуной на ровном поле с черными проталинами и грязными пятнами снега стояли солдаты, тысячи две человек, без оружия, в железных шапках, в распоясанных, мятых шинелях, и слушали, разинув рты, удивительные слова, которые говорил им багровый, как индюк, барин. Вдалеке, в серенькой мгле, торчали обгоревшие трубы деревни. За ней начинались немецкие позиции. Несколько лохматых ворон летело через это унылое поле.
– Солдаты!– вытянув перед собой руку с растопыренными пальцами, продолжал Николай Иванович, и шея его налилась кровью.– Еще вчера вы были нижними чинами, бессловесным стадом, которое царская ставка бросала на убой. Вас не спрашивали, за что вы должны умирать... Вас секли за провинности и расстреливали без суда. (Подполковник Тетькин кашлянул, переступил с ноги на ногу, но промолчал и вновь нагнул голову, внимательно слушая). Я, назначенный Временным правительством комиссар армий Западного фронта, объявляю вам, - Николай Иванович стиснул пальцы, как бы захватывая узду, - отныне нет больше нижних чинов. Название отменяется. Отныне вы, солдаты, равноправные граждане государства Российского: разницы больше нет между солдатами и командующим армией. Названия - ваше благородие, ваше высокоблагородие, ваше превосходительство - отменяются. Отныне вы говорите: "здравствуйте, господин генерал", или "нет, господин генерал", "да, господин генерал". Унизительные ответы: "точно так" и "никак нет" отменяются. Отдача чести солдатом какому бы то ни было офицерскому чину отменяется навсегда. Вы можете здороваться за руку с генералом, если вам охота...
– Го-го-го, - весило прокатилось по толпе солдат. Улыбался и Тетькин, помаргивая испуганно.
– И, наконец, самое главное: солдаты, прежде война велась царским правительством, нынче она ведется народом - вами. Посему Временное правительство предлагает вам образовать во всех армиях солдатские комитеты - ротные, батальонные, полковые и так далее, вплоть до армейских... Посылайте в комитеты товарищей, которым вы доверяете!.. Отныне солдатский палец будет гулять по военной карте рядом с карандашом главковерха... Солдаты, я поздравляю вас с главнейшим завоеванием революции!..
Криками "ура-а-а" опять зашумело все поле. Тетькин стоял навытяжку, держа под козырек. Лицо у него стало серое. Из толпы начали кричать:
– А скоро замиряться с немцем станем?
– Мыла сколько выдавать будут на человека?
–
– Господин комиссар, как же у нас теперь, - короля, что ли, станут выбирать? Воевать-то кто станет?
Чтобы лучше отвечать на вопросы, Николай Иванович слез с трибуны, и его сейчас же окружили возбужденные солдаты. Подполковник Тетькин, облокотись о перила трибуны, глядел, как в гуще железных шапок двигалась, крутясь и удаляясь, непокрытая стриженая голова и жирный затылок военного комиссара. Один из солдат, рыжеватый, радостно-злой, в шинели внакидку (Тетькин хорошо знал его - из телефонной роты), поймал Николая Николаевича за ремень френча и, бегая кругом глазами, начал спрашивать:
– Господин военный комиссар, вы нам сладко говорили, мы все сладко слушали... Теперь вы на мой вопрос ответьте.
Солдаты радостно зашумели и сдвинулись теснее. Подполковник Тетькин нахмурился и озабоченно полез с трибуны.
– Я вам поставлю вопрос, - говорил солдат, почти касаясь черным ногтем носа Николая Ивановича.– Получил я из деревни письмо, сдохла у меня дома коровешка, сам я безлошадный, и хозяйка моя с детьми пошла по миру просить у людей куски... Значит, теперь имеете вы право меня расстреливать за дезертирство, я вас спрашиваю?..
– Если личное благополучие вам дороже свободы, - предайте ее, предайте ее, как Иуда, и Россия вам бросит в глаза: вы недостойны быть солдатом революционной армии... Идите домой!– резко крикнул Николай Иванович.
– Да вы на меня не кричите!
– Ты кто такой на нас кричать!..
– Солдаты, - Николай Иванович поднялся на цыпочки, - здесь происходит недоразумение... Первый завет революции, господа, - это верность нашим союзникам... Свободная революционная русская армия со свежей силой должна обрушиться на злейшего врага свободы, на империалистическую Германию...
– А ты сам-то кормил вшей в окопах?– раздался грубый голос.
– Он их сроду и не видал...
– Подари ему тройку на разводку...
– Ты нам про свободу не говори, ты нам про войну говори, - мы три года воюем... Это вам хорошо в тылу брюхо отращивать, а нам знать надо, как войну кончать...
– Солдаты, - воскликнул опять Николай Иванович, - знамя революции поднято, свобода и война до последней победы...
– Вот черт, дурак бестолковый...
– Да мы три года воюем, победы не видали...
– А зачем тогда царя скидывали?..
– Они нарочно царя скинули, он им мешал войну затягивать...
– Товарищи, он подкупленный...
Подполковник Тетькин, раздвигая локтем солдат, протискивался к Николаю Ивановичу и видел, как сутулый, огромный, черный артиллерист схватил комиссара за грудь и, тряся, кричал в лицо:
– Зачем ты сюда приехал?.. Говори - зачем к нам приехал? Продавать нас приехал, сукин сын...
Круглый затылок Николая Ивановича уходил в шею, вздернутая борода, точно нарисованная на щеках, моталась. Отталкивая солдата, он разорвал ему судорожными пальцами ворот рубахи. Солдат, сморщившись, сдернул с себя железный шлем и с силой ударил им Николая Ивановича несколько раз в голову и лицо...
40
У дверей ювелирного магазина "Муравейчик" сидели ночной сторож и милицейский, разговаривали вполголоса. Улица была пуста, магазины закрыты. Мартовский ветерок посвистывал в еще голых акациях, шурша отклеившейся на заборе рекламой "займа свободы". Луна, по-южному яркая и живая, как медуза, высоко стояла над городом.
– А он, аккурат, в Ялте на своей даче прохлаждался, - не спеша рассказывал ночной сторож.– Выходит он прогуляться, как полагается, в белых портках, при всех орденах, и тут ему на улице подают телеграмму: отречение государя императора. Прочел, голубчик, эту телеграмму да как зальется при всем народе слезами.