Хождение под мухой
Шрифт:
– Столичные издательства боятся связываться с незнакомыми авторами, – я лихо ехала на коне лжи, – предпочитают иметь дело с известными литераторами…
– Вы кем Никите приходитесь? – насупилась Нина.
Неожиданно мне стала ясна причина неприветливости девушки, все понятно, она решила, что видит перед собой очередную любовницу Кита, и ревновала мужика. Следовало срочно исправить положение.
– Я его сестра.
Поскребышева расслабилась, в ее глазах появилась приветливость, но профессия накладывает
– Сестра? Он никогда о вас не рассказывал.
– У нас один отец, но разные матери, честно говоря, мы не слишком часто общаемся, больше перезваниваемся. Вот сегодня я и попросила его мне помочь…
– Кофе хотите? – улыбнулась Нина и, не дожидаясь моего ответа, включила чайник. – Впервые вижу живого писателя. Так в чем проблема?
– В первой книге я вывела героя, члена криминальной группировки, дала ему кличку Глобус, ну просто придумала, из головы. А когда роман вышел в свет, выяснилось, что и впрямь есть такой человек.
– Был, – поправила Нина, – Валерий Длугач, по кличке Глобус, убит Александром Солоником на выходе из дискотеки «У Лис'а». Широко известный факт, о нем многократно писали газеты, даже странно, что вы ни разу не читали.
Я развела руками:
– Случается такое, но я не хочу опять попасть впросак по глупости, вот и явилась с просьбой. В новой книге я придумала некоего Константина Георгиевича по кличке Каин и теперь хочу узнать, есть ли такой на самом деле? У вас, наверное, имеется картотека? Или архив?
Нина кивнула:
– Естественно, сейчас поглядим, год рождения какой?
Я растерялась:
– Не знаю, вернее, не придумала, а что, это важно?
– Не берите в голову, – отмахнулась следователь и сказала в трубку: – Пожалуйста, по неполным данным, кличка Каин, Константин Георгиевич.
Через пару минут она сообщила:
– Живите спокойно, нет такого.
– Как? – подскочила я. – Совсем? Вы хорошо проверили? Каин.
– Абсолютно точно, – заверила меня Нина.
– Раз у вас не числится, значит, его нет?
Поскребышева улыбнулась.
– Может, и бродит по дорогам России некий Константин Георгиевич, которого приятели неизвестно за что прозвали Каином, только к криминальному миру он никогда не принадлежал.
– Точно?
– Совершенно, у нас очень строгий учет. Один раз попал в компьютер, и все, считайте, навечно.
– А Каина, Константина Георгиевича нет?
– Нет.
– Вот тебе и триста двадцать семь дробь четыре, – от неожиданности ляпнула я.
– По-моему, это где-то в Мордовии, – протянула Нина.
– Что?
– Ну колония.
– Какая?
– Та, чей номер вы сейчас назвали, триста двадцать семь дробь четыре, точно не скажу, могу проверить.
– Пожалуйста, – тихо попросила я, – а то в романе этот Каин и еще один, Богдан Шевцов,
Через пару минут выяснилось, что колонии нет. Вернее, она была и в самом деле затеряна в глубине Мордовии, но несколько лет тому назад ее расформировали.
– На всякий случай, – посоветовала Поскребышева, – если ваше повествование не претендует на документальность, поменяйте номер, ну, напишите, например двенадцать триста двадцать семь дробь четыре, подобной точно нет.
– Хорошо, – пробормотала я, – отличный совет, именно так я и поступлю.
В голове отчаянно билась мысль. Почему Каина нет в компьютере? Он непременно должен там быть. Куда подевался милейший Константин Георгиевич? И зачем он произносил в присутствии Богдана номер колонии… Внезапно что-то щелкнуло в мозгах, словно зажегся яркий свет. Нет, не может быть, пронеслось в голове, но я уже говорила:
– Нина, сделайте еще одно доброе дело, проверьте по картотеке Богдана Сергеевича Шевцова.
ГЛАВА 27
Пять минут тянулись словно пять лет.
– А такой есть, – воскликнула Нина – Богдан Семенович Шевцов, русский, уроженец города Москвы, судимый сроком на два года, освобожден по амнистии.
– Скажите, за что он был осужден?
Внезапно Поскребышева посуровела: – Евлампия, мне кажется, вы меня обманываете, почему такой интерес к Шевцову?
Я молчала. Правду сказать нельзя…
В этот момент в кабинет влетела вертлявая девица с горой конвертов в руках.
– Вот, – шлепнула она бумаги на письменный стол, – Нина Евгеньевна, распишитесь!
Пока Поскребышева ставила свою подпись во всяческих графах, я старалась не дышать. Дело в том, что от чересчур намазанной девицы несло псевдофранцузскими духами, теми, что продаются на лотках у метро по пять рублей за литр. К сожалению, одно время я была подвержена аллергии. Потом болячка, загадочным образом напавшая на меня, так же таинственно исчезла. Я больше не чихаю от пыли, не кашляю при виде апельсинов и не сморкаюсь, если глажу кошку. Осталось только одно: запах дешевой парфюмерии вызывает у меня неконтролируемый поток слез. Удержать влагу, льющуюся из глаз, я не способна.
Зная за собой эту особенность, я старалась не дышать, но облитая с ног до головы отвратительным одеколоном девица, как назло, не собиралась уходить. Теперь она подсовывала Нине какие-то бесконечные бланки.
Я крепилась изо всех сил, но в конце концов шумно вздохнула. Мигом по щекам побежали струйки. Нина с тревогой глянула на меня, девица совершенно не удивилась. Очевидно, в кабинетах у следователей она насмотрелась всякого.
Желая остановить поток, я подошла к окну, открыла без разрешения форточку и уставилась на заснеженную улицу. Через пару минут легкая рука обняла меня за плечи, и Нина спросила: