Хождение Восвояси
Шрифт:
– Ворота?.. и вывеска?.. в пещере?.. – по лицу Иванушки даже в свинообличье было видно, что еще один такой культурный удар – и рассудок лукоморца отправится в нокдаун.
– Дикие люди, – развела руками Сенька и спешилась.
– Коней стреножим или привяжем? – мягко спрыгнул на землю Иван.
– Ты подержишь, – не допускающим возражения тоном проговорила жена и, не дожидаясь протеста, нежно взяла его за плечи и прижалась лбом к щеке. – Вань. Если… короче… Кто-то должен найти Ярку и Лёку. Пожалуйста.
Иванушка хватанул ртом воздух – но сотня возражений и тысячи аргументов против ее плана остались не сказанными. Вырвалось
– Тогда в пещеру пойду я. Детям мать нужнее.
– Детям нужнее оба родителя, даже если один из них – неуклюжий слон, который не в состоянии скрытно пройти в темноте и трех шагов, чтобы что-то не уронить или не споткнуться о собственные ноги, – он почувствовал, как Серафима улыбнулась, и объятия ее стали крепче, и сам стиснул ее в ответ, словно мог так уберечь ее от опасности. – Поэтому пойду я, а ты отойдешь в лес и будешь держать лошадей наготове. Если услышишь шум… любой… не двигайся с места. Если мы не вернемся до рассвета – спрячься там, где устраивали привал, и жди один день. Если всё равно не вернемся… Иди назад в Даньдай и отправляйся в Маяхату по длинной дороге. Ты должен их найти – и возвратить домой.
– Без Агафоновой магии? – Иванушка усмехнулся. – Теперь понятно, отчего ты так рвешься в лапы к оборотням. Хочешь сбежать от такой нереальной задачи.
– Ты у меня всегда был умницей.
Губы царевны коснулись его губ – человеческих, шершавых, искусанных – и на минуту под скалой стало очень тихо.
– Умницей и оставайся – тут, – маленькая ладонь с мозолями от меча провела по его щеке.
В душе всё перевернулось. Иванушка дернулся было оттолкнуть ее, кинуться в пещеру самому, но безмолвный взгляд в глаза остановил его и оставил стискивать рукоять меча в бессильном волнении и ярости. Прежний Иван-царевич мюхенвальдских или багинотских времен бросился бы очертя голову за ней – или вперед нее, но теперь на карте стояло нечто большее, чем его жизнь или даже ее. Десятки доводов за то, чтобы последовать за женой, сотни кошмаров, подкидываемых услужливым воображением – как Сенька попадается оттого, что некому было предупредить о приближении врага сзади, как она гибнет потому, что в схватке рядом с ней не хватило всего одного меча, как не может прорваться к безопасности из-за не поданной вовремя руки менялись новыми – как они все трое гибнут у оборотней, и Лёлька с Яриком остаются вдали от дома, в цитадели колдунов, окруженные врагами, пока кто-то из похитителей не решит, что от маленьких пленников нет никакого толка, и тогда… Если бы не дети! Если бы не эта проклятая ответственность, которую так просто избежать под благовидным предлогом, ринувшись очертя голову вслед за женой спасать Агафона… Но если у нее действительно всё сорвется только из-за того, что рядом в нужную секунду не будет его?
Раздираемый противоречивыми мыслями и чувствами не хуже когтей оборотня, Иванушка стиснул зубы и повел коней с дороги в кусты.
Тенью Серафима скользнула вдоль распахнутой створки ворот и заглянула во двор. Языки десятков огромных костров рвались к сводам пещеры, оставляя на них грязные следы копоти. На вертелах жарились туши животных. Рядом с каждым костром стояли квадратные чаны на львиных лапах, откуда караульные время от времени зачерпывали ковшами и жадно пили, роняя капли и пену на грудь. На шее у каждого висела лаковая черная табличка, такая же, какую они нашли у куницы. Царевна хмыкнула и машинально сжала в кулаке свой трофей, заначенный
Хотя, если присмотреться, не только люди с оружием собрались на огонек. Дворня и служанки тоже подтянулись вдыхать ароматы готовящегося мяса и потягивать пиво в ожидании ужина. Мужчины и женщины сбились в плотные кольца вокруг огня, громко разговаривали, перекидываясь грубоватыми шутками, или пели под дребезжащие звуки какого-то местного инструмента вроде зурны. Не дожидаясь, пока кто-нибудь вспомнит о бдительности и уставе караульной службы, царевна проскользнула мимо каменного столба, поддерживавшего потолок, юркнула во мрак в дальнем конце двора и стала пробираться вдоль стены ко входу в скальный дворец.
Изредка кое-кто оборачивался в темноту, и Сенька замирала, словно тень от камня, не смея дышать. Но охладив разгоряченное огнем лицо вечерней прохладой или зачерпнув хмельного питья, оборотень отворачивался, и она, не смея даже выдохнуть с облегчением, бесшумно продолжала путь.
– Эй, ты! – голос за ее спиной прогремел неожиданно-громко. – Что ты тут делаешь?
Не сбавляя шага, царевна обернулась вполоборота, бросила через плечо: "Государево поручение, срочное!" и как ни в чем не бывало, потрусила дальше.
– Эй, стой, тебе говорят! – громогласный вигиланте не унимался.
– Сейчас вернусь, погоди, – отмахнулась она и ускорила шаг. Еще несколько метров – и вот он, вожделенный вход, манящий множеством боковых дверей. Еще пара шагов… полшага…
Чья-то сильная рука ухватила ее за плечо. Провалиться ей, если она слышала, как этот громила подкрался! Она развернулась – табличка с именем в одном кулаке вместо кастета, нож в другом… и замерла.
Кулак.
Рука.
Ее рука.
Не ее.
Вместо привычной женской руки – сильной, но тонкой, и даже вместо воображаемой обезьяньей лапы ее нож сжимала толстая волосатая мужская пятерня.
– Что-то маловато почтения ты выказываешь своим начальникам, Бе Мяо Му! – прорычал заросший рыжим волосом громила в бронзовых доспехах, украшенных тиграми. – Зазнался после того, как углядел таньваньского монаха? И разве не в дозоре ты должен быть?
Второй мордоворот рядом, с виду – его брат-близнец, оскалил кривые, не по-человечески острые зубы:
– И чего это ты крадешься как вор? Чего спер? Делись!
– И в кого это ты собрался ножом тыкать, а? – первый разглядел ее оружие.
– Почтение моё к вам высоко, как самая высокая гора, – кланяясь, но не убирая ножа, царевна принялась отвечать на избранные вопросы. – Но государь Спокойствие и Процветание, да процарствует он десять тысяч лет, оценил мои сегодняшние заслуги и дал одно важное поручение, о выполнении которого и я спешу донести таким манером, каким мне было указано. А кто меня задержит, о тех я доложу ему особо, – добавила она после короткой, но многозначительной паузы.
Лапа оборотня, уловившего если не все значения, то самое главное, отдернулась, точно плечо Серафимы раскалилось.
– Ну так иди живей, бездельник! – разъяренно рявкнул он.
– Стоит тут, языком чешет! Шевели ногами, никчемный лодырь! – нервно рыкнул второй.
Не дожидаясь повторного приглашения, Сенька поступила так, как ей посоветовали, и не было за все пять лет у государя курьера более резвого.
Быстро прошагав по широкому, как дорога, коридору, она свернула в боковой ход, потом еще в один, и еще, пока не стихли голоса, доносившиеся со двора.