Хозяин бабочек
Шрифт:
— Я вижу собственные ноги и уже этому очень рад, — сказал я.
— Если мы сейчас пойдем по этой дороге, — сказала Ева, зачем-то глядя на часы, — то по всем расчетам должны выпереться прямо в центр осадного лагеря.
— Мы можем пройти по ней совсем немножко, — просительно начал Акимыч, — а как увидим какой лагерь — так тут же нырк в кусты — и ищи-свищи.
— А еще раньше мы можем наткнуться на патруль, — сказала Ева, — тут по лесу километра три осталось до полей. Впрочем, все лучше чем в темноте шарахаться. Только идти будем тихо-тихо, как мыши!
Мы хором замолчали, показывая свое умение быть, как мыши, и в наступившей тишине раздалось
— Ну, не знаю, — сказала Ева, — как-то это подозрительно. Лошадь с телегой, посреди леса, ночью, без хозяина, во время войны…
— Вообще нормально, — ответил я, — война — время тотальной бесхозяйственности. Хозяина убили, лошадь сбежала.
— В любом случае неправильно будет оставлять ее здесь, — сказал Акимыч. — Давайте тихонечко в нее залезем и осторожненько так поедем по своим делам. Евик, ты же сможешь этой повозкой управлять?
— Я -то смогу, но идея торжественного въезда в неприятельский лагерь на телеге мне не кажется разумной.
— Может, нас примут за крестьян, везущих продовольствие бравым солдатам? — предположил Акимыч.
— А вместо продовольствия мы им тебя выдадим. — фыркнула Ева, — Ладно, ничего страшного, если мы чуть-чуть проедемся. А то вон Лукась у нас в носках… Вы на всякий случай смотрите по сторонам, — вдруг мелькнет какая боковая дорога. Так-то с транспортом тут, конечно, куда веселее.
Мы залезли в телегу, Ева взялась за поводья, и наш экипаж мягко и неспешно покатил навстречу неизвестно чему.
— Класс! — сказал Акимыч, растягиваясь рядом со мной, — Звезды так красиво движутся!
— Тебе же сказали по сторонам за дорогой следить, — сказал я, вглядываясь в темноту по обочинам.
— Да все и без меня следят, — беззаботно ответил Акимыч, — а я вам доверяю.
— Ты лучше не доверяй, — сказала Ева, — а возьми на себя контроль за задней частью.
— Это в каком смысле?
— Назад смотри. Если вдруг увидишь бегущего за нами с топором хозяина телеги, будь ласка, предупреди нас заранее.
Предупреждать никого не пришлось. Один из черных кустов у дороги затрясся и издал низкое утробное рычание, переросшее в яростный рев. На дорогу, прямо позади нас, выскользнула здоровенная белая туша.
— Гони! — заорал Акимыч в морду исполинскому белому тигру.
Лошадь встрепенулась, завопила совершенно не по-лошадиному, а телегу затрясло так, словно ее тянул десяток гоночных верблюдов, а не одна скромная перепуганная кобыла. Я пытался удержать во рту зубы, которые, судя по всему, старались выбить друг друга и сбежать. Рядом, ритмично матерясь, высоко подпрыгивала Ева, телега стонала, как корабль во время шторма, и уже мчалась то на левых колесах, то на правых. Меня подбросило так, что я почти что сделал в воздухе сальто и приземлился обратно задом наперед, я пытался вцепляться в борта, в Еву, в самого себя, понимая, что каждый рывок может быть последним перед вылетом в ночной лес. Гус, растопырив длиннющие лапы, ухватился за борта повозки, то ли пытаясь удержаться в ней, то ли защищая ее от разваливания. Лукась мертвой хваткой впиявился в Гуса и не то молился, не то угрожал богам судебными исками. Тигр несся за нами гигантскими легкими скачками и, кажется, веселился. Его шерсть сияла в полумраке, его страшная пасть застыла оскаленной улыбкой. А еще он, похоже, ужасно косил, но, может быть, это мне привиделось.
К моменту, когда мы влетели в палатки военного
Не знаю, сколько прошло времени, не знаю, как все это кончилось, но в реальность меня вернули холод воды и гнилостная вонь. Изо всех сил заработав руками, я вполз на травяную кочку и растянулся на ней, не обращая внимания на то, что ноги по-прежнему болтаются в воде. Не сказал бы, что мне было плохо, это должно называться каким-то другим словом, которого я, видимо, не знаю. Несколько минут или часов, или веков я провел, утопая щекой во влажном мху и прислушиваясь к стонам, которые издавало мое тело. Но, наконец, разум сообщил, что он уже тут и хватит валять дурака, надобно собраться и, например, посмотреть, кто там жует нашу ногу.
Это была черепаха. Большая, с парадное блюдо размером, и очень настырная.
— А ну, прекрати!- строго сказал я ей и потряс ногой.- Вы вообще не хищники! Вроде бы.
Черепаха с явным сожалением разжала горбатый костяной клюв и с хлюпаньем погрузилась в болото.
Точно, я в болоте. Луны светят ярко, и всюду, куда проникает их голубоватый свет, я вижу лишь отблески водной глади, редкие островки, торчащие бревна и белесый туман, не торопящийся подниматься от воды. Никаких Пандаров, армий и лесов, полная смена декораций, как и ни следа моих спутников. Это как же меня так с телеги выкинуло, и сколько я летел???
Приняв решение выбираться на твердую почву, чтобы там уже, не спеша, решить, что мне делать и куда идти, я какое-то время прыгал с кочки на кочку, периодически оскальзываясь в воду, пока не сообразил, что могу таким образом забрести совсем уж в центр топи. Нужно дождаться когда рассветет, чтобы увидеть хотя бы край болота, а потом уж заниматься тут трясинной эквилибристикой. По всем законам логики я не должен был кардинально потеряться, сколько там лошадь могла пробежать, а я — пролететь? Я явно где-то в окрестностях Пандара, да и наши должны быть поблизости. Может, поорать и поаукать? Какое-то время я этим занимался, но потом болото откликнулось на мой очередной призыв таким неприятно близким ехидным уханьем, что я решил какое-то время помолчать. Хотелось бы развести костер, так как я опять был мокрым с ног до головы, но первое же выловленное бревно оказалось таким сырым и трухлявым, что просто рассыпалось в руках на рыхлые, пропитанные водой куски.
Так что я сидел, слегка трясся (сопротивление холоду от сырости помогает лишь условно), ничего не ел и не пил, так как в инвентаре из съестного осталось лишь несколько чакалов, которые я решил отложить до худших времен. Рыбалка тоже не задалась, после двух лягушек и одного плавунца я выловил на мясную наживку гигантскую, чуть не полметра пиявку, которая своим видом сразу отбила мне и аппетит, и желание продолжать удить. Может, тут в тине и скрываются какие-нибудь дорогостоящие болотные редкости, но еще раз снимать такую черную пакость с крючка не хотелось совершенно.