Хозяин бабочек
Шрифт:
— И сена было хоть завались, -сказал Акимыч, — а сейчас сплошные бананы. Вот я же хотел остатки обеда в инвентарь собрать, а вы — неприлично-неприлично!.. Вообще товарищи монахи могли бы снабдить нас чем-нибудь пожевать, в дорогу-то. Мы же как-никак их настоятеля спасли.
— Он вообще в своей речи намекал, что огромное одолжение всему миру делает своим возрождением, — сказал я.
— Безусловно, именно это он и делает, — раздался голос за спиной.
Я обернулся и увидел Сен-До.
— Вам, только начинающим свой духовный путь по тропе
Я нервно обернулся, но нет, ничего нигде не порхало, это, надо понимать, была всего лишь метафора.
—…и гоняясь с радостным лаем за своим хвостиком, вы пока не думаете о мраке, о смерти, о страданиях, которые неизбежны для каждого, живущего в бесконечно изменчивом мире.
— Ага, ага, — сказал Акимыч, — скажите пожалуйста, а в этом изменчивом мире поблизости нигде еды купить нельзя? А то нам не пойми сколько по этой лестнице и дальше трюхать, а жратвы с собой — никакой.
Сен-До склонил голову. Один из последних лучей заходящего солнца отразился от ее почти зеркальной поверхности.
— Я догнал вас для того, чтобы предложить сократить ваш путь, если вы, конечно, не возражаете.
— Я на этом не полечу! — сказал Лукась. — Как это вообще называется?
— Похоже на помесь воздушного змея с воздушным шаром, — сказал я, глядя на танцующую в воздухе огромную фигуру из лоскутов и планок, к хвосту которой была привязана не очень-то большая плетеная корзина.
— Да ладно, — сказал Акимыч, — в реальности я бы на такое не полез, но это же волшебный мир. Здесь и на таком летать можно… Наверное.
— Обычно этим змеем мы отправляем грязное белье на стирку в долину, — сказал Сен-До.
— Замечательно, — сказала Ева, — то есть, людей на нем вы не отправляете.
— Вы не понимаете. — вздохнул Сен-До. — Во время паломничества путь с горы не менее важен, чем путь в гору. Это важная часть духовного странствия. Поэтому паломники, разумеется, благоговейно идут по этой лестнице пешком. Монахи же дали обет не ступать за пределы храма. Поэтому до сих пор не было нужды в том, чтобы Тряпичный Дракон спускал или поднимал людей.
— Значит, до сих пор никто на этой конструкции не летал? — с подозрением спросил Лукась
Сен-До слегка смутился.
— Лет двадцать назад у нас был один мальчишка-послушник. Совершенно негодный мальчишка, сплошные неприятности от него были. Плохо, когда у мальчика нет ни смирения, ни воспитанности. Вот он как-то забрался в корзину с бельем и улетел в долину. Когда он вернулся, мы его, конечно, выпороли, но толку от этого никакого не было. Мальчишка оказался совершенно негоден для монашеской жизни. Так что пришлось его в конечном счете выгнать.
— И что с ним стало? — заинтересовался я.
— Насколько мне известно, он стал торговать
— А была не была! — сказала Ева, — Неписи у нас теперь тоже воскресающие, так что я — за полет. Голосуем?
Даже Лукась в конце концов поднял руку, хотя и несколько неуверенно. Вроде, и поднял, а, вроде, и просто почесаться захотел. Я же говорил, наш портье в глубине души, даже втайне от самого себя — авантюрист, каких поискать.
Глава 25
Тряпичный Дракон бился на канате, как рыба на удочке. Корзина под ним болталась совершенно не внушающим доверия образом, и воодушевление от собственного героизма начало покидать нас столь же стремительно, как вода вытекает сквозь очень дырявое ведерко.
— Мне жаль, — сказал Сен-До, — что мы не можем предложить вам гостеприимства. Равно мою душу печалит и то, что мы отправляем людей, принесших нам благо, столь неверным путем в столь поздний час. Однако присутствие этого духа изнуряет настоятеля. И даже заночуй вы на склоне, он не нашел бы покоя, слишком сильная связь возникла между ними сегодня.
— Слушайте, — сказал Акимыч, — а как мы Хохена-то в эту корзину запихнем?
— Да он сам за нами добежит, думаю, — сказал я.
— Вообще, — вмешалась Ева, — мы раньше так далеко от него не отрывались, кажется. Не хотелось бы проверять как он будет реагировать, отстав от нас на десятки километров. Не дай бог, квест зафейлится.
— И чего делать?
— Может, привязать его к этому канату? — предложил Акимыч. — А сколько этот змей способен унести? — спросил он Сен-До.
— В деревне моего детства на подобном змее отправляли буйволов — вспахивать горное поле. Двух буйволов Тряпичный Дракон унести способен.
— Сколько весят буйволы? — спросил Акимыч.
— Без понятия, — сказал я, — килограммов по пятьсот.
— А если это были очень маленькие буйволы? Вот, смотрите, нас пятеро, допустим, это пятьсот килограммов.
— Ты с ума сошел? — мрачно поинтересовалась Ева.
— Так я же с запасом беру! Плюс Хохен еще, который сам как буйвол.
— Скажите, уважаемый, — Акимыч обернулся к Сен-До, — а трех буйволов эта штука выдержит?
— Не дергайся ты так. — сказал я. — Если он не сможет нас поднять, значит, просто не оторвется от земли и все. Давай лучше Хохена ловить и связывать.
— Выглядит дико, — сказала Ева, оглядывая Хохена, обмотанного веревками под мышками и вокруг талии, так что получилось что-то вроде кошмарного шишковатого купальника. — Держаться-то хоть будет?
— Когда веревки такие толстые, узлы не очень надежные получаются, — сказал Акимыч, — поэтому мы их побольше навязали и вокруг всех шипов обмотали.
Сен-До сидел на камушке, подперев подбородок кулаком, и смотрел на нас, как мне показалось, с бесконечной печалью. Впрочем, в сумерках легко ошибиться.