Хозяин барин
Шрифт:
Некоторое время я думаю.
– А пойдём в лес, попробуем.
Солнце зашло, но сумерки летом длинные. В лесу, правда, потемнее. Мы заходим в те же кусты, что и в прошлый раз. Ключ висит на шее Арсения, но поворачиваю его я. И снова оказываюсь на вырубке, на сравнительно открытом месте. Воздух прохладный, чистый, и пахнет лошадиным навозом. И я действительно в невысоком теле Арсения.
Так, теперь ключ в другую сторону… Да, воздух здесь даже в лесу не очень… Так, я всё ещё коротышка. Здоровый пожилой мужик берёт ключ, поворачивает его, и исчезает. Я – это снова я. Уже не хочется подпрыгнуть
На обратном пути я размышляю. Да, помолодеть на 43 года – это приятно. Моя жизнь практически закончена – я доживаю. Как там живут в 1820? Подозреваю, что не очень – вон как Арсений возвращаться не хочет. А вот мне побыть помещиком интересно. Чуть ли не абсолютная власть над крепостными, своя земля… Решающей оказалась минута, проведённая в теле Арсения. Да, невзрачное тело, но молодым быть приятно…
– Арсений, мне осенью будет 62 года. Вы что же – согласны стать стариком? Думаете, кока-кола, сериалы, игры этого стоят?
– Бабушка меня мало чему обучила, но я вижу – вы ещё долго проживёте. Лет 15-20. И я уже понял, что фильмов много, за всю жизнь не пересмотреть. И игры есть ещё и другие. И ещё всякие чудеса. Вам всё это надоело, а для меня это лучше, чем…
По лицу Арсения пробегает тень, и я понимаю, что это снова та же неприятная тайна. Вот такой он, Арсений – всё написано на лбу. На этот раз парню совсем плохо, он бормочет:
– Я всё равно должен сказать… Он всё равно узнает… Было бы неблагородно…
Арсений крепко зажмуривает глаза, напрягается, ему невыносимо тяжело, но он всё-таки еле слышно выговаривает:
– Я негодяй…
– Что же вы такого сделали?
Теперь ему явно полегчало, и он почти нормально говорит:
– Я настоящий негодяй, на самом деле. Комиссия признала меня негодным к военной службе.
– Хотели служить?
– Это единственная возможность. Когда я понял, что не могу быть ведьмаком, решил попасть в полк. По происхождению я могу даже быть гусаром. Но я бы согласился хоть в егеря, только бы служить. Теперь меня не возьмут даже в пехоту. Мне предстоит всю жизнь провести в имении, как в тюрьме. Мне не хватит дохода на городскую жизнь. А ваш город после деревни – это как небесный Иерусалим. И совсем близко Москва, и я смогу туда ездить. А вы… Да, за меня хорошую невесту не выдадут, а вы сможете поговорить, очаровать, понравиться родителям. С хорошим приданым сможете в Ярославле поселиться…
– Ладно, Арсений, я согласен. Но надо подготовиться, на это уйдёт два-три дня.
Звоню дочери через интернет, чтобы видеть, а не только слышать. После приветствий и обычных вопросов, перехожу к делу.
– Маш, помнишь, ты мне помощь предлагала? Думаю, это время пришло.
Дочка слегка напряглась, но кивает.
– Сейчас я хорошо себя чувствую, но у меня есть один знакомый, он хороший врач. По его словам, мне грозит деменция и частичная потеря памяти. Я останусь нормальным человеком, смогу себя обслуживать, но вот быть репетитором больше не смогу. Буду смотреть сериалы, играть в игры, иногда гулять. В общем, полтора года спустя выхожу на пенсию по-настоящему. От тебя мне понадобятся три вещи: во-первых, оплата ЖКХ. Ты же сможешь делать это из своего Сингапура?
–
– Второе: оплата интернета.
– Ну, это в России недорого.
– Да. Но важно. Без интернета пенсионеру скучно живётся. Ты, пожалуйста, не забывай, или поставь автоматический платёж со своего счёта. Ещё – если будут проблемы с провайдером, сможешь на нового перейти дистанционно?
– Конечно. Сейчас весь мир дистанционно работает.
– И последнее. Понимаешь, я хоть и останусь нормальным вменяемым человеком, но если поглупею… Хочу, чтобы ты меня запомнила умным. Я могу прожить ещё долго, но прошу тебя на серьёзные темы со мной не говорить. Так, по делу если только. Ещё и эти провалы в памяти – кто знает, что именно я забуду? В общем, как ни странно, я на всякий случай с тобой прощаюсь.
Дочка взгрустнула, зато заверила, что такие платежи, как за ЖКХ и интернет для неё проблема небольшая, и она обязуется за этим следить.
Учу Арсения пользоваться банковской карточкой и старым смартфоном. Последним – в урезанном виде, самое основное только. В воскресенье идём с ним в церковь. Я опасался, что его будет трудно оторвать от компьютера, но нет, в церковь он идёт охотно и молится очень искренне. Храм ему очень нравится, и он признаётся, что во всём его имении храма нет ни одного, и поп приезжает раз в год, проводя оптом все крестины, отпевания и свадьбы. Можно еще ездить в Тимохино или Грешнево, но ему там неудобно, потому что надо бы и к местным помещикам заезжать, а они не приглашают.
Хозяин
В понедельник рано утром, ещё и шести нет, мы с Арсением выезжаем в Ярославль. Завтракаем в электричке, я ещё и рюкзачок маленький с собой взял – мне ещё от Ярославля до имения добираться. Волнуюсь я не только о себе – Арсению тоже предстоит нелёгкое возвращение в Королёв с двумя пересадками – в Александрове и в Мытищах. Конечно, он сумел добраться без билетов и без документов, а сейчас у него и билеты все три куплены, и мой паспорт будет, и картонка с адресом – можно обращаться за помощью. Есть и деньги на карте – больше двух тысяч. Через три дня – пенсия должна поступить. Он, впрочем, знает, что такое деньги и почему их надо экономить.
Мы переходим Волгу и ещё час идём до местного лесопарка Яковлевский бор. Арсений уверяет, что обратный путь найдёт без труда. Здесь в понедельник безлюдно, и мы даже в заросли не забиваемся, просто отходим с дорожки метров на 50. Я надеваю рюкзачок на Арсения, обнимаю его на прощание, и поворачиваю ключ. Кругом уже не лесопарк, а настоящий лес. Ну и прохладнее тут, конечно.
Да, странно – я обнял Арсения совершенно искренне. Кажется, трудно найти людей настолько разных, но мы подружились. Он ведь не только очень честный, он какой-то чистый, не испорченный. Дворянская гордость имеется, но она не прёт из него, а вот христианское смирение проявляется постоянно. В наше время оно куда-то подевалось, редко в ком есть, да и то какими-то обрывками. Ну и обмен телами делает нас близкими людьми.