Хозяин черной жемчужины
Шрифт:
– Два гаденыша! – крикнул я, перехватил поудобнее дубинку и спрыгнул вниз, стал рядом с Алешкой.
– Я не гаденыш, – спокойно возразил Алешка. – Я старинный русский богатырь... Полкан!
Вот тут-то и появился долгожданный ОМОН. В виде многих хвостов, ушей и белых клыков.
Последовала очередная сцена. Немой она не была, она была насыщена лаем, проклятиями и такими «слоганами», которые я здесь (и не только здесь) приводить не считаю целесообразным.
Собаки под руководством богатыря Полкана действовали дружно
– Полкан! Фас!
В крови Полкана, видимо, прочно поселились гены служебных предков. Он взвился в воздух. Через мгновение Сыч лежал на земле, выпучив от страха глаза. Одна Полканова лапа, величиной с медвежью, стояла у него на груди, другая прижимала к земле руку с пистолетом. Оскаленная морда Полкана нависала над белым лицом Сыча.
Я двумя пальцами вынул из его безвольной руки пистолет, обернул его платком и опустил в карман.
– Вставайте, граф, – сказал Алешка. – Пора на рыбалку. А вы, профессор, бросьте свой обломок и заберите мои лыжи.
И мы пошли на «рыбалку». Задержанные шли в кольце настороженных собак, которые мгновенно пресекали их неправильные движения. Встречный пенсионер посторонился и проговорил нам вслед задумчиво:
– Куда-то собак повели...
– Не собак, – обернулся Алешка. – А крыс. Шушер всяких.
Отделение милиции было недалеко, на краю парка. Когда мы подошли, из здания выскочил дежурный и закричал:
– Это что такое? А ну очистить территорию!
Алешка шагнул вперед и спокойно объяснил:
– Вот это – «Темный гость», – и он указал на Сыча. – Вот это – домушник. А это – наводчик и укрыватель краденого.
К счастью, дежурный мгновенно оценил и ситуацию, и информацию. А сведения о «Темном госте» лежали в отделении, на пульте дежурного, под стеклом.
– А это, – сказал я, доставая обернутый платком пистолет, – его оружие. Изъятое при попытке применения.
– Да я собак хотел пугануть! – завопил Сыч. – Там патроны холостые! А они мне штаны распустили, последние!
– Вы его не слушайте, – сказал я. – Вы лучше позвоните в министерство, полковнику Оболенскому или капитану Павлику.
– Есть! – сказал дежурный и вызвал патрульных.
Задержанных увели в здание, обыскали и заперли за решетку. Можно себе представить, какой жестокий удар получил проф. Ю.Н. Глотов. Из профессорского кресла – на скамью жуликов.
– Я свое дело сделал, – сказал нам дежурный. – Сейчас будем с ними разбираться. Давайте ваши координаты и сделайте свое дело.
– Так мы его, кажись, сделали, – не понял я. – Доставили вам под конвоем опасных преступников.
– Так и я об этом. Забирайте свой зубастый конвой.
– Ни фига! – возмутился Алешка. – А где у вас чувство благодарности?
– Понял! – сказал дежурный. – Что-нибудь сообразим.
И
Собаки по очереди поели, и мы ушли. По своим делам. Собаки – в парк, Алешка с лыжами на лыжную трассу, а я прямо в школу.
– Предотвратил? – встретил меня взволнованный Бонифаций.
– «Скит» – на кухне фаворит!» – ответил я.
– «А вы его есть пробовали?» – с облегчением улыбнулся Бонифаций.
Дурная привычка – общаться рекламными слоганами.
– Лех, – сказал я, когда мы пришли домой, – два вопроса можно?
– Хоть сто! – Алешка был счастлив.
– Первый. Что там было в коробочке, вместо жемчуга?
– А! Ерунда! Собачья какашка.
Когда я пришел в себя, то задал ему второй вопрос:
– А откуда ты узнал, что краденые вещи хранились на даче Глотова?
– Элементарно, Ватсон. Помнишь, когда Павлик ел мамины блины с малиновым вареньем...
Помню. Он тогда еще перемазался этим вареньем, как трехлетний малыш. Он тогда еще похвалился папе, что его агенты, кажется, получили какую-то информацию о даче, где какой-то жлоб хранит краденое.
– И вот, Дим, когда ты мне рассказал, по дороге в милицию, что эти гады хотели запереть меня на глотовской даче, все стало ясно.
– Умный какой! – похвалил я его с завистью.
– И я еще, Дим, догадался, что именно Глотов нацеливал Сыча на всякие юбилеи. И прятал на даче ворованное. А потом водила ездил в другие города к своим сообщникам и через них продавал краденое.
(Кстати, когда на даче Глотова делали обыск, там нашли прожектор, который он спер с батисферы.)
– Ты умнее меня, – признался я откровенно.
– Не намного, – успокоил меня Алешка. – По физкультуре я за этот кросс по парковой местности двойку схватил. И запись в дневник. За обман учителя.
Обидно, конечно. Но он сам виноват. Немного не рассчитал. Когда Алешка вернулся в парк, его класс все еще преодолевал нужные километры. Тяжело дыша и высунув языки. Алешка выбрал подходящее местечко, вышел на лыжню и первым подошел к финишу. Валентина Ивановна щелкнула секундомером и злорадно сказала:
– Мировой рекорд, Оболенский!
Вот примерно так и закончилась эта история с кражами шуб и жемчуга. Что еще можно добавить?
Глотов вместо Америки поехал куда-то на восток, отсиживать положенный срок за укрывательство краденого и соучастие в кражах. С собой он взял синюю папку, чтобы на досуге расшифровать «записи Коренькова». Конечно, это были никакие не записи Коренькова. Алешка предусмотрительно вложил в папку листки из своих тетрадей второго класса. Там было много таинственных фраз. «В лису расли куропатьки и другии диревья». «После дождипада стало свижо на свети». «На Севери многа кусачих звирей, особино камарофф». «Дедушка скрипя серцем...» и так далее.