Хозяин дракона
Шрифт:
Знакомой дорогой возвращаюсь к реке. Мне следует успокоиться и подумать. Плыть обратно не хочется. Я не знаю, есть ли у большой реки другие притоки и куда они ведут. Я устал жить в лесу: спать на мху и питаться рыбой. Я соскучился по людям, по человеческой речи. Будь со мной Елица, мы бы вернулись. Вдвоем не скучно, а она, наверное, знала, куда плыть. Что делать? Миновать город ночью? А что это даст? Язычники не живут рядом с «поповцами». В конце концов, город лучше: в нем легко затеряться. Надо выдать себя за кого-то. Работника, торговца? У работника – инструмент, у торговца – товар. У меня – малая
Выхожу на луг. Те же копны, стерня, и ни души. Сначала нарубить прутьев и сплести корзину, затем поставить вершу… Переночую в лесу, на рассвете поплыву в город. Там наверняка есть пристань…
За спиной конский топот. Заметили и выслали погоню? Худо! Что есть сил бегу к реке. Топот нарастает – не успеваю! Хоронюсь за ближайшей копной. На луг выскакивает всадник. Один? Точно! Присмотревшись, замечаю, что всадник совсем молод – еще отрок. Одет богато: плащ из красного сукна, такого же цвета сапожки и шапка. На боку короткий меч, другого оружия не видно. Сбруя на коне украшена бляхами, да и сам конь… Высокий, тонконогий, с породистой головой и длинной шеей. Дорогой…
Всадник, судя по всему, мной не интересуется, он скачет к реке. Соскакивает с коня и начинает раздеваться. Сбрасывает плащ, пояс, шапку, тащит с ног сапоги. Надумал купаться? Дурак! Вода в реке холодная, а он вспотел. Сомлеет. Я – неподалеку и хорошо вижу мокрое от пота лицо отрока, его потемневшую на спине рубаху. Отрок тащит ее через голову, затем сбрасывает порты. Мгновение – и бросается в воду. Показывается на поверхности, фыркает и машет саженками к середине реки. Решил переплыть реку? Идиот!
Словно в подтверждение моих слов отрок перестает плыть. Неловко машет руками и разворачивается. Двигается неловко, загребая одной рукой. Судорога! Нельзя лезть разгоряченным в воду, следовало остыть. Теперь нужно ущипнуть сведенное судорогой место – раз, другой, глядишь – и отойдет. Но, если не поможет, не надо паниковать! Тихонько греби к берегу… Дядя Саша учил меня, мы купались вместе. Хоть и без ноги, но плавал опекун отменно. Ничего удивительного, плыть можно и с одной рукой…
Отрок запаниковал! Крутится на месте, плещет рукой по воде. Утонет! Челн далеко, не успею! Сбрасываю сапоги, пояс и, теряя на ходу онучи, лечу к воде. Прыгаю! Ух! Вода обжигает. Ночи стоят холодные, прогреваться не успевает. Одежда прилипла к телу, грести трудно. Отрок все крутится на месте. Если б греб, встретились на полпути.
– Спокойно! – кричу ему. – Не маши! Я близко!
Он не слышит и все шлепает руками. Я уже рядом, но он вдруг уходит под воду. Ныряю. Отрок опускается на дно, вытянув руку вверх. Толкаюсь ногами и успеваю ее схватить. Тащу вверх. Тяжелый… Изо всех сил гребу руками и ногами. Воздух в легких кончается. Сейчас не вытерплю и выдохну. Нельзя этого, нельзя, нужно терпеть…
Солнце бьет в глаза. Выпускаю из груди перегоревший воздух, жадно вдыхаю свежий и ложусь на спину. Плыву к берегу, таща утопленника за руку. Под мышки бесполезно – он без сознания, воды хлебнул. Мне надо успеть, счет на минуты… Быстрее, быстрей! Под ногами земля. Волочу скользкое тело на берег. Раз – и животом его на колено!
Сильные руки хватают меня за плечи и отбрасывают в сторону. Оглядываюсь. Нас обступили люди: их много и все при оружии. За ними – кони. Я и не слышал, как подскакали. Меня вздергивают на ноги и заворачивают руки за спину. Мужчина в богатой одежде склоняется над отроком.
– Княжич! Жив?
Отрок кивает. Глаза его мутные, но сознание пробуждается.
– Слава Иисусу! Успели. Помогите ему!
Мужчина выпрямляется, идет ко мне. У него загорелое лицо и черная борода. Смотрит недобро. С чего бы? Чернобородый размахивается и бьет меня под ложечку. От резкой боли сгибаюсь, в глазах темнеет.
– Вяжите колдуна! – слышу как сквозь вату. – Крепче!..
Большая комната полна народу. Сквозь растворенные маленькие окошки льется свет. Я стою посередине, руки мои стянуты за спиной – так сильно, что я их не чувствую. Обвожу собравшихся взглядом. Здесь только мужчины, молодые и старые, но все при оружии и смотрят хмуро. Прямо передо мной – двое. Старик в богатой одежде и с белыми от седины волосами; и второй, кряжистый и широкоплечий. Этот помоложе, но с белыми нитями в бороде. Взгляд у него цепкий, пытливый.
– Вот! – Чернобородый – тот, что бил меня, выступает вперед. – Колдун, на бреге спымали. Схватил княжича и плевал ему в рот, извести хотел. Еле успели…
За спиной возмущенный ропот. Старик глядит на кряжистого, тот выступает вперед.
– Кто подослал?
Это мне. Молчу. Чернобородый отвешивает мне затрещину. Больно!
– Погоди, Яр! – подымает руку кряжистый. – Успеешь! Дай спытать. Откуда ты, колдун? Из Галича?
– Я не колдун.
– Тогда зачем плевал княжичу в рот?
– Я не плевал.
– Лжа! – ревет Яр. – Все зрели! Плевал!
За спиной снова шум. Как им объяснить? Про искусственное дыхание здесь не слышали, слов таких не знают.
– Я не плевал, а дышал ему в рот.
– Зачем?
– Он тонул. Я вытащил, но он нахлебался воды. Я ее выдавил, затем дышал, чтоб очнулся.
Кряжистый окидывает меня взглядом. Одежда на мне мокрая, как и волосы, под босые ноги натекло.
– Развяжите мне руки, покажу, что делал!
Кряжистый задумывается и кивает. Подскочившие воины распускают ремень на моих руках. Другие кладут ладони на рукояти мечей. Сторожатся… Кому я опасен без оружия? Растираю кисти – они совсем затекли. Осматриваюсь. У стены несколько отроков. Хорошо одеты, при мечах.
– Вот этот! – указываю на младшего. – Телом такой же, как княжич.
Отрок бледнеет.
– Сробел, Брага? – усмехается кряжистый.
– Я… – Отрок обиженно выступает вперед. – Совсем нет!