Хозяин Древа сего
Шрифт:
— Ты виновен не в этом, — ровно проговорила она. — Ты, убийца…
Как будто все ложное, вся психологическая маскировка, мастерами которой являются эти существа, мгновенно слетела с нее под воздействием жестоких страстей, оставив истину — холодную ненависть и презрение. Он изумленно глядел на нее, видя вытянутое лицо, заострившиеся, как у покойника, черты, в ниточку сжатые губы. В единый миг она перестала быть прекрасной богиней, обернувшись безжалостной демонессой, калечащей души. Такой он мог представить ее во главе Дикой охоты. А раньше не мог — несмотря ни на что. Ее пальцы искривились, как когти хищной птицы, казалось, сейчас она бросится на него.
— Брейк! — завопил вдруг Дый, легко вспархивая со скамейки, — Мы так не договаривались! Ну-ка, доченька, иди, иди отсюда! Иди, милая, плохой час для встречи двух любящих сердец… Пошла, дура!
— Радуйся, муж мой! — дрожащим от ярости голосом произнесла она и, развернувшись, скрылась за колоннами.
— Мир тебе, вдова моя, — нашел силы бросить ей в спину Варнава и сел, сгорбившись.
Потрясение было слишком сильно даже для него. Он чего-то не понимал. Пытался по привычке построить четкую картину, но из-за отсутствия неведомой детали логические цепочки рассыпались перед ним дурной невнятицей.
Дый косо посматривал на пленника.
— Ты, эта… Не бери в голову… — начал он тоном доброжелательного тестя. — Не в себе она. Давно. Я уж сам забеспокоился, может, эта, врача, типа, надо… Не знаю, может, там, к Зигмунду Яковлевичу, что ли, а?.. Ты как думаешь?
— Прекрати паясничать. Проехали… Говорил я, не устраивай идиллических встреч.
— Ну, свою лепту она уже внесла… — заметил Дый загадочно.
Варнава поднял голову, лицо его было совсем измученным.
— Хватит. Я уже понял — ты вел меня от рождения, ты подкидывал мне различные ситуации, ты меня продлил… И ее тоже ты мне подкинул. Теперь скажи — зачем? По-моему, время пришло.
— Пришло, сладенький мой. Да не совсем… Думаешь, я тебе просто так древние истории пересказываю, от нечего делать? Не-ет, ты все сам должен понять. И сам решить, что дальше делать.
— Так рассказывай. Только без новых неожиданных появлений и прочих фокусов.
— Насчет этого не виновен, это она сама, своевольница. Ты слушай, слушай…
Струна Иувала
Из «Трактата о Древе, и обо всех делах, в Стволе творящихся, и как они в Ветвях отзываются. Сочинено для развлечения и наставления досточтимых членов Ордена нашего». Ветвь издания и имя автора не указаны.
«…Несомненно, что замыслом Творца было бесконечное счастье и блаженство созданного Им человечества. Но, поелику Прародители наши пали и вследствие того изгнаны из Эдема, потомки их утратили изначальное это счастье и распространялись по земле, тяжкими трудами вырывая у природы насущное пропитание. Братоубийство, Каином совершенное, вину ту усугубило, и потомки его отдалились от Бога столь далеко, что сделались легкою добычей нечистых духов. Они и потомство их сохраняли печаль об оставленном Эдеме и жажду бессмертия, в оное же время лелея ненависть к их Создавшему и Покаравшему.
Потомство же Сифа Благочестивого, третьего сына Прародителей, жаждало искупления и возвращения в Эдем. В то же время как сифиты предавались молитвам и пеням, каиниты основывали города, устанавливали искусства и ремесла. А коли так, то помыслить должно: цивилизация человеческая суть произведение по преимуществу богоборческое и Творцу противное. Однако настолько Он влюблен в человечество, Им созданное и пестуемое
Но и каиниты, по бесконечной благости и милосердию, очевидному для всякого зрящего Древо сие сердцем, а не токмо разумом, получили утешение, достойное их испорченных душ. Ибо Иувал, сын Ламехов, совершая магические кунштюки с музыкальными инструментами, им же изобретенными, открыл звучание, близкое к тому, коим наслаждались Прародители наши в кущах райских. Звуки же те и были причиною их бессмертия, ибо свойство имели останавливать победительный ход энтропии, сиречь замедлять почти до ничтожества стремление всех вещей падшего мира к необратимому рассеянию.
Невозможно помыслить, чтобы дело такое свершилось помимо попущения Творца. Несомненно и то, что демоны, наставлявшие детей своих на Земле в поисках бессмертия, надеялись тем самым погрузить человеков, да и все Древо вслед за ними, в бесформенную Тьму, до творения сущую. Однако вмешательство Творца не позволило таковой беде сбыться, ибо явление бессмертных Продленных не только не разрушило Древо, но и выбросило их самих за пределы Ствола, остающегося неизменным и не подверженным бесчинным магическим переменам.
Сам Иувал не в силах был воспользоваться плодами трудов своих, ибо инструменты его были несовершенны, и умер он. Но ученики такого искуса достигли, что извлекли звуки те въяве, а не токмо в мечтаниях своих. И, как только под звуков сих воздействием явился на свет первый Продленный, пришла пора ветвения.
Как известно членам Ордена нашего, Ветвь возникает на Стволе или на какой иной Ветви в миг, как нарушается естественный ход событий в нем. Ибо тут же портится и ход времени, которое есть не что иное, как цепочка событий. То есть, мы видим, что музыка демонов созидает время иное, а поскольку двум временным рекам в единой реальности бытовать не можно, рождается иная реальность Ветвей. Образно еще скажем: струна Иувала, раз зазвучав, колеблется, воспроизводя ход жизни и превратности судеб, пока не замолкнет, как всякой струне законами Древа сего установлено. Колебание сие, однако, столь длительно, что Ветви все растут и растут, предел чему лишь Сам Творец положить в силах.
Не утруждаясь, уразуметь можно, что бессмертие, дивами достигнутое, суть бессмертие ложное, мнительное. Однако собственное их время, которым Краткие доходят от рождения до смерти, непрестанно при этом старясь, зело замедлилось. Странствуя по Ветвям, среди теней Кратких, в Стволе хранящих душу свою, Продленные старятся ничтожно, но переходят от одного события до другого, что заменяет им и время, и жизнь…»
— Ты слушай, слушай. Вам, после Потопа рожденным, не постичь, какая цивилизация построена трудами великих потомков великого Каина. Но мои глаза помнят славный город Генохию и другие, стертые с лица земли ревностью Божества…