Хозяин Колодцев (сборник)
Шрифт:
Старичок помог мне снять плащ. Уже знакомый мне мальчик — кажется, он подрос за то время, что мы не виделись — прошелся по моему платью одежной щеткой.
— Вы плохо выглядите, — озабоченно сказал старичок, когда мальчик ушел. — Вы прямо-таки осунулись, любезный Хорт… Очень трудно выбрать достойное применение Каре… Я понимаю. Вы правы.
Я посмотрел на себя в зеркало.
Неприятный тип. Желтоватая кожа, круги под глазами, тусклые глаза — правый кажется серым, левый приобрел цвет нечистого песка.
Та женщина, в сундуке, выглядела
Та женщина, погубленная ради нескольких монет и пригоршни безделушек…
Помню, как я стоял перед раскрытым сундуком, а за плечом у меня возвышался префект. Помню — в какой-то момент он даже сделал движение, чтобы поддержать меня под локоть: слыханное ли дело!
По счастью, он вовремя опомнился, и порыв его так и остался незавершенным.
Помню, как треснула запекшаяся корка у меня на губах, когда после долгого молчания я сказал наконец:
— Это не она. Это не Ора Шанталья.
Помню, что префект, кажется, даже слегка обиделся:
— Вы уверены?
Я пожал плечами и побрел, как слепой, прочь — из подвала, из холода, из смерти в смерть, потому что лучше бы онабыла Орой. Тогда бы я мог хотя бы проследить, чтобы ее по-человечески похоронили, тогда бы я мог посвятить себя поиску убийц, тогда бы я страдал, наверное, но все-таки определенность — лучше неизвестности…
Как было бы хорошо, если бы на свете не было сабаи. Не было короткой, обрубающей всякую надежду строчки; тогда бы я обрадовался, увидев в страшном сундуке тело незнакомой женщины. Я бы плясал, наверное, посреди промерзшего подвала, потому что этапогибшая дорога не мне — кому-то другому…
А этот другой плясал бы, увидев в сундуке вместо своей женщины — Ору.
— Господин зи Табор? — обеспокоено спросил отразившийся в зеркале старичок.
— Да, — сказал я старичку, стоящему за моей спиной. — Да, разумеется.
— Вам бы завести сову, — сказал старичок озабочено. — У меня на примете как раз есть птенец, очень хороший птенец, я не предлагаю его кому попало… Сова, господин зи Табор, необходима магу не только для поддержания традиции, о нет…
— Я подумаю, — сказал я равнодушно.
«Один молодой маг задумал жениться, из пятидесяти претенденток выбрал десять, из десяти — четырех, из четырех — двоих, а уж из этой парочки никак не мог выбрать. Обратился за советом к отцу, тот и посоветовал. Юноша свел невест в одной комнате, дал им набор золотых цацек (кольца, браслет, ожерелье, брошку) и сказал: кому украшения придутся впору и к лицу, того и замуж возьмет. Ушел и дверь за собой закрыл.
Девицы, разумеется, передрались между собой. Рвали друг с дружки украшения (серег он им не дал предусмотрительно,
В зале приглушенно гудели голоса — как будто улей накрыли большой подушкой; кажется, посетителей было больше, чем я рассчитывал. Может быть, праздник или памятная дата? И вообще, который час?
Будто отвечая на мой вопрос, в зале заухала механическая сова. Девять раз. Значит, девять вечера; к префекту я пришел, помнится, в полдень… Где же меня носило все это время? Восемь с половиной часов, уместившиеся между посещением подвала под префектурой — и этим вот девятикратным уханьем?
Я отодвинул бархатную портьеру, прикрывающую вход в зал. На меня не обратили внимания — по крайней мере в первую секунду — только чья-то сова, дремавшая на спинке стула, приоткрыла круглые глаза.
Господа маги отдыхали.
Господа маги пили и закусывали, пыхтели трубками, и сизый дым как-то уж слишком живописно струился под потолком — наверняка кто-то специально забавлялся, конструируя воздушные замки.
За маленьким столиком в глубине зала одиноко сидел человек в черном.
— Здоровья вашей сове, Табор! Когда же вы воспользуетесь заклинанием, дорогой друг? Все уже соскучились в ожидании следующего розыгрыша…
Я не обернулся. Я уже шел через весь зал — шел, натыкаясь на стулья.
— Эй, счастливчик Табор! Вы не очень-то вежливы сегодня! Уж не захворала ли ваша сова?
Я мигнул; кажется, обыкновенный трубочный дым выедал мне глаза. В какой-то момент померещилось, что столик пуст — кто шутит со мной?! Неужели мое собственное воспаленное воображение?
Нет, человек в черном все так же попивал из своего бокала. Человек в черном. Женщина…
Меня по-дружески схватили за рукав; не глядя, я освободился.
Отпрыгнул с моей дороги мальчик-слуга.
Я уже бежал. Сбитые мною стулья не спешили падать — по-бальному вертелись на одной ножке, собираясь рухнуть с возможно большим грохотом; даже сбитый со стола стакан еще не долетел до паркета — парил, живописно расплескивая красную жидкость на скатерть, на пол, на чьи-то башмаки…
Женщина наконец-то посмотрела на меня.
О ужас! Целое мгновенье мне казалось, что таподнялась из сундука, каким-то образом выбралась из подвала и явилась в клуб, чтобы меня разыграть…
Карие глаза, испуганные и радостные одновременно. Веки, подкрашенные разными красками — коричневой и золотистой.
— Ора?!
— Хорт, — она счастливо и укоризненно улыбалась. — Ну что же вы… сперва заставляете меня ждать и волноваться сова знает сколько, потом врываетесь, будто сумасшедший, на нас же все смотрят, вы только оглянитесь!