Хозяин копья (Легенда о Хуме)
Шрифт:
Когда Хума преклонил колени, ему послышалось что-то вроде насмешливых вздохов, и он поднял голову. Окруженный с обеих сторон почетной свитой из ветеранов трех орденов. Великий Магистр сидел на троне и улыбался.
— Встаньте, Хума. К чему эти официальные церемонии? Во всяком случае, сейчас они не нужны.
Хума встал и подошел к трону ближе:
— Великий Магистр…
— Если вы не можете без церемоний, то называйте меня хотя бы государь Освал. Я пока еще не столь недоступен, как мой брат.
— Государь Освал, прошу
— Дьюрэк? Я знал двоих или троих Дьюрэков. Элдор… Но я не уверен…
— Вы знали его. Это — брат Ренарда. Мой отец.
Великий Магистр смотрел на Хуму, раскрыв рот от удивления.
— Дьюрэк — ваш отец? Значит, Ренард…
— …мой дядя, Хума заставил себя произнести эти слова, хотя язык и не слушался его.
— О, Паладайн! — Государь Освал воскликнул тихо, почти шепотом. — Хума, бедный мой мальчик!
— Что вы знаете о моем отце?
Великий Магистр, кажется, смахнул слезу с глаз.
— Я бы охотно рассказал вам о вашем отце. Но я, честно говоря, многого уже не помню. Дьюрэк был хорошим рыцарем, хотя, может быть, излишне восторженным. Могучий воин, владевший мечом так же легко, как и ножом. Помню, он часто уезжал куда-то из столицы, но… но я не знал, что у него была семья. Хотя я очень хорошо помню, что он крикнул нам, когда мы оставляли его с отрядом на перевале. — Государь Освал почесал подбородок. — Да, теперь я понимаю, что означали его слова. Он сказал: «Позаботьтесь о них!» Тогда я подумал, что он подразумевает рыцарей. Как же я не сообразил! Он говорил о своей семье, но никто не смог тогда правильно понять его слова.
Хотя Хума и был разочарован тем, что Великий Магистр мог так мало рассказать ему об отце, он сумел скрыть досаду.
Прервав затянувшееся молчание, государь Освал сказал:
— Рыцарь Хума, даю вам разрешение снова отправиться в Эргот. Сколько человек вам нужно для сопровождения?
— Я отправлюсь один.
— Один?! — Великий Магистр, сжав руками подлокотники трона, наклонился вперед. — Но вы сами говорили мне, что там, в горах, решается судьба всех нас. Паладайн верит во всех нас, почему же вы должны один, рискуя жизнью, раскрыть тайну вершины?
— Это должен сделать я один, — ответил Хума с горячностью. — Я не могу объяснить вам, почему я в этом убежден. Но я чувствую, что я должен это сделать один.
Освал вздохнул и снова наклонился вперед.
— Вы верите в свое предназначение. Мой разум говорит мне, что вы ошибаетесь, но сердце согласно с вами. Думаю, что я должен послушаться своего сердца, ибо вера исходит от него.
— Благодарю вас, милорд.
Государь Освал встал и обнял Хуму за плечи:
— Я всегда буду считать вас своим сыном.
Он прижал Хуму к груди, затем отвернулся и громко произнес:
— Идите. Не позволяйте мне стать совсем сентиментальным.
Хума выжидал для отъезда такого момента, когда рядом не будет никого
Какая-то часть души удерживала Хуму в столице. Ему казалось, что он не должен уезжать, пока Ренард не найден и не наказан. С другой стороны, Хуме больше не хотелось искать его. Ведь он не мог забыть о том, что долгое время они были друзьями.
Ну вот и все; пожалуй, можно отправляться в путь.
Выезжая из столицы, Хума неожиданно увидел Беннета. Племянник Великого Магистра все еще надеялся отыскать убийцу своего отца. Среди вещей Ренарда были найдены старинные карты Вингаардской Башни — эти карты считались безвозвратно утерянными. И в них были указаны два тайных хода внутри храма, о которых не знали даже священники.
Заметив Хуму, Беннет кивнул ему и тотчас отвернулся. Это и было их прощанием.
Хума подъехал к еще одной полуразрушенной деревне. Он был в пути уже около часа. Дважды ему повстречались рыцарские патрули. Он сообщил патрульным, что в Вингаардской Башне разыскивают предателя Ренарда.
Жители деревни, в которую въехал Хума, встретили его как-то странно. В каждом их движении чувствовались напряженность и страх, словно они ожидали, что в любой момент в небе появится сама Такхизис.
Люди с опаской подходили к всаднику. Ноздри коня раздувались, как будто он видел перед собой врагов. Стараясь сдержать коня, Хума натянул поводья. Он не желал, чтобы жители деревни попали под копыта коня.
Вскоре вокруг него собралась уже небольшая толпа. Насмерть напуганные жители, окружившие Хуму, забросали его вопросами. Грязная, костлявая рука ухватилась за его ногу, и хриплый голос спросил:
— Верховный Магистр убит? Это правда? Что теперь будет с нами?
— А я слышал, что Совет рыцарей принял решение сдаться в плен, — послышался сзади другой голос.
Обеспокоенные жители стали подходить все ближе. Хума пытался остановить их — ведь они запросто могли попасть под копыта его коня.
— Не подходите близко! Дайте мне проехать! Вы попадете под лошадь!
— Он удирает! — послышался тот же голос. — Видите: рыцари оставляют нас одних!
— Мы пропали! — завопила какая-то старая женщина.
Она упала в обморок, и ее никто не поднял.
— Вы не должны оставлять нас!
— Трусы, вы всегда спасаете только свою шкуру!
Люди, полные страха и отчаяния, протягивали к рыцарю руки.
— Назад!
Лошадь встала на дыбы. Люди, стоявшие перед всадником, отбежали, но стоявшие сзади подошли ближе. Какой-то старик, смятый толпой, упал. Рыцарь сумел успокоить лошадь, и тут послышались новые крики:
— Он предал нас! Он сбил старика! Держите его!
Оборванные, изможденные люди наседали на Хуму. Он вытащил меч и стал размахивать им. Люди попятились назад, но не расходились — они боялись, что рыцарь Соламнии оставит их на произвол судьбы.