Хозяин копья (Легенда о Хуме)
Шрифт:
— Хума!
Он не сразу понял, что зовет его драконесса. Она повернула к рыцарю голову и смотрела на него с тревогой и состраданием. Не раз он видел такие же глаза, но…
Вдруг одновременно с разных сторон раздались громкие крики. Хуме вначале показалось: новая стая драконов тьмы летит на помощь своим сородичам. Но он ошибся. Это летели золотые и серебряные драконы. Их было больше сотни, на каждом — рыцарь со светящимся Копьем.
Драконов тьмы охватила паника. Они, начиная бой, рассчитывали, что будут иметь дело лишь с небольшой группой, и вдруг!..
Красный
Противник понял, что обречен на гибель.
Хума дотронулся рукой до лба и почувствовал: рука стала липкой от крови. Он попытался вспомнить, когда и как его ранили в голову. Взглянув на беспомощно висевшую ногу, увидел: рана на ней все еще кровоточит. Кровь надо было срочно остановить.
Серебристая драконесса, выходя из боя, рванулась в сторону.
Из столицы все летели и летели новые отряды драконов света. «Сколько же Копий успел изготовить Дункан?» — подумал Хума.
Серебристая драконесса мчалась так, словно ее преследовала сама Владычица Тьмы. Когда она поворачивала голову к нему, Хума неизменно встречал ее полный отчаяния взгляд. Пытаясь остановить кровь, он крепко сжимал рану на ноге.
Наконец они перелетели через городскую стену столицы и опустились на поле, где оказывалась помощь раненым.
— Скорее снимите его! — Голос драконессы был хриплым и повелительным, и ее приказание было незамедлительно исполнено.
Хума уже не видел ни драконессы, ни кого-либо из санитаров.
Придя в себя, Хума увидел склонившуюся над ним Гвинес. Она промывала ему рану. Когда Гвинес дотрагивалась до рыцаря, боль сразу же стихала. Он ощущал живительный поток энергии, стекающий с ее пальцев. Лицо ее было бледным.
Хума осмотрелся вокруг. Они были на холме, далеко от поля боя, но звуки битвы доносились и сюда. Рыцарь увидел Эйвандейла: вместо левого бока было кровавое месиво. Беннет вроде бы не был ранен, но вид у него был такой, словно его в доспехах долго волокли по камням. Кэза поблизости не было.
Беннет смотрел на Гвинес, на его лице были написаны одновременно и восхищение, и отвращение. Он увидел, что Хума пришел в себя, и, встретившись с ним глазами, отвел свой взгляд.
— Бьюрн погиб, Хума, — наконец сказал племянник Освала и снова посмотрел на Гвинес. — Последнее, что я видел: он и его дракон бросились наперерез тому черному, что напал на вас… В общем, Бьюрн и его дракон погибли.
Это потрясло не только Хуму, но и Гвинес. Закрыв лицо руками, она заплакала.
Хума осторожно дотронулся до ее плеча.
— Она плачет не по Бьюрну, а… — Беннет осекся.
— Помолчите, Беннет, — сказал государь Эйвандейл. Он попытался и не смог встать.
— Хума! — Неожиданно на Стремительном к нему подлетел Кэз и, подняв секиру над головой, радостно приветствовал своего друга.
У Стремительного и у минотавра было множество мелких ран, но оба они выглядели бодрыми.
Хума только взглянул на них и тотчас снова повернулся к
— Что вы имели в виду? Что хотели сказать?
Беннет взглянул на Эйвандейла:
— Это видели все. Какой смысл скрывать? Если она сама не может сказать ему, кто-то все равно должен будет это сделать. Он должен все знать. Я ведь знаю, как он к ней относится.
— Это их личное дело! — Эйвандейл был разъярен не на шутку.
— Прекратите сейчас же, — неожиданно резко сказала Гвинес.
Она встала, глядя на Хуму и беспомощно опустив руки.
Эйвандейл снова хотел подняться с топчана и снова не смог. Обратившись к Беннету и Кэзу, он попросил:
— Помогите, пожалуйста, мне встать. Меня здесь, на холме, знобит, мне нужно найти местечко потеплей.
Кэз и Беннет подхватили его под руки и ушли все втроем.
Наконец Гвинес сказала:
— Я плачу по Бьюрну и по каждому, кто пал, сражаясь с Такхизис.
— Как и я.
Она попыталась улыбнуться.
— И особенно я скорблю о драконе, на котором летел Бьюрн, о большом серебряном драконе.
«Это брат моей серебристой драконессы, — тотчас вспомнил Хума. — Почему Гвинес так страдает из-за его гибели?» Она печально посмотрела вокруг. Они абсолютно одни…
Встретившись взглядом с недоумевающим взглядом Хумы, она тихо произнесла:
— Прежде чем я расскажу вам обо всем, знайте, что я люблю вас, Хума. Я никогда не сделала бы ничего вам во вред.
— Я тоже люблю вас. — Слова вырвались из груди рыцаря неожиданно легко.
— Боюсь, что скоро вы будете ко мне относиться по-другому, — сказала она грустно.
Хума не успел спросить ее о том, что она имеет в виду, — Гвинес вдруг засветилась почти так же, как светились Копья Дракона. Объятый ужасом и очарованием, рыцарь увидел, как ее лицо удлинилось, а нос и рот стали расти и превратились в зубастую пасть. Хума решил, что это чье-то колдовство, и встал, чтобы помочь ей рассеять злые чары, но нога еще не слушалась его, раненая голова болела. Он тотчас упал. Ее длинные тонкие руки становились все длиннее и длиннее. Небольшие ладони искривились, став когтистыми лапами. Она опустилась на четыре лапы и все росла и росла. Это было уже существо, даже отдаленно не напоминающее человека, и, глядя на нее, Хума в ужасе лишь качал головой. Ее одежда куда-то исчезла — только Паладайн знал, куда, — но в одежде больше не было никакой необходимости. На спине выросли крылья; вот она расправила их.
Превращение завершилось — перед Хумой стояла серебристая драконесса.
Глава 28
Потупив взор, серебристая драконесса тихо попросила:
— Хума, ради Паладайна, скажите мне что-нибудь!
Голос принадлежал именно Гвинес. Он смотрел на драконессу и видел, что она боится — боится того, что он может отвергнуть ее.
Хума не мог понять, что происходит с ним самим. Ему казалось: весь мир перевернулся. Это не могла быть Гвинес! Разве такое возможно?!