Хозяин Перекрестков

Билли Дин

Дверь за моей спиной хлопнула, от чего я подпрыгнула на месте. Вбежала молодая женщина, роняя на пол шаль и что то закинула в ящик стола.

Да, да, тот самый ящик, который я до сих пор открыть не смогла.

На меня женщина никакого внимания не обращала, даже когда я встала совсем рядом, дабы понять, что она прячет. Рассмотреть не успела, а женщина меня так и не увидела. Значит мне действительно транслируют видения.

Или воспоминания. Поднявшая голову женщина - чудесным образом была похожа на бабулю и очень сильно на прабабулю. Прям чувствовались

семейные черты.

И что же дальше, Элионора?

Мои пальцы прошли насквозь ручки ящика, когда я эксперимента ради, предприняла попытку его открыть.

Ясно.

Моя прабабка устремилась к выходу, но у порога припала к дверному косяку. Почему то мне показалось - она плачет. Элионора стояла ко мне спиной и ее плечи подрагивали.

Она зло швырнула на пол скомканную бумагу. Развернуть и посмотреть листок у меня возможности не было. Наклонившись и рассматривая этот клочок - я нашла его подозрительно знакомым.

Элионора выскочила в распахнутую дверь и я за ней.

Она направлялась к центру Выдроупужска. Я не сразу заметила, как моя прабабка спряталась за угол одного из домов.

Я продолжила идти вперед, заглядывая в лицо стоящему передо мной участкового Сергея Петровича Худотеплого. Вот только сейчас облачен он был в форму рабочей крестьянской красной армии. В ледяных глазах Петровича отражались красные блики развивающегося флага.

Куда делся тот знакомый, улыбчивый и ясноглазый Петрович? Почему сейчас в нем столько жестокости и безразличия? Мягкие черты лица от контрастов ночной тени и горящих вспышек - приобрели пугающую резкость.

Отшатнувшись от Петровича, я случайно прошла сквозь Элланозавра. Она оглушающе громко раздавала какие то указания. Ее голос превращался в визг, в котором невозможно было разобрать слов.

Двое мужиков в форме красных несли заполненные мешки, закидывая их в телегу. Неизвестная мне женщина, заливаясь слезами, кинулась к обозу, пытаясь стащить мешок. Ее отталкивали, но она не сдавалась.

Зажав рукой рот, крутила головой по сторонам. Такие мешки тащили со всех сторон и местные их пытались отбить всевозможными способами. В моменты, когда дело доходило до кулаков, раздавались выстрелы и каждый раз я зажмурилась надеясь - что стреляли в воздух.

Каждый выстрел сотрясал мозг, словно стреляли в голове. И после каждого выстрела мой слух все острее слышал плач, доносившийся со всех сторон. Крики, матюкания, недовольства и лозунги. Они просто звучали наперебой как басы, сотрясая все тело. Иногда сливались - ударяя волной по сознанию.

Каждый раз моргая, я все больше слепла от пестроты происходящего. Лица, флаги, вспышки, движение, потасовки.

Меня словно поставили на вращающийся диск и его вращения ускорялись. Перед моим лицом по кругу мелькала одна и та же картина. Нет. Она была разная но сливалась, обращаясь в пятна, которые как клеймо - жгли глаза.

Одно пятно выделилось и стало четче - такой хорошо знакомый мне с первых дней приезда, мужик в буденовке, громко распевал сильно фальшивя -

интернационал. Его пение перекрывающим пластом ложилось поверх остальных звуков. В руках он вскидывал самодельный плакат с коряво написанными буквами "В от ЗАЖИМ-щики ХЛЕБА".

Меня резко крутануло в другую сторону.

На меня шагал озлобленный Алеша Ширкин с рубахой на распашку. На его груди - знакомой мне татуировки не было.

Он рычал и тяжело дышал. И шел на меня. Машинально я пошатнулась, забыв, что он меня не видел.

Ширкин тоже прошел сквозь меня, с разгону врезав кулаком по растерянному фейсу мужика в форме и двумя курицами. Подлетев к одной из ближайших телег - Алеша сорвал с борта кусок ткани с надписью "Даешь семена".

Ого, да Ширкин смелый. На него наставили винтовки и Худотеплый с каменным, погруженным в тень лицом, крикнул:

– Под арест его, как врага народа!

– Да пошли вы все! СУКИ! Это моя земля!
– Взвыл Ширкин, налетая на одного из красноармейцев. С силой отняв винтовку, он ударил красноармейца прикладом в челюсть. Вскинув в воздух кулак, перемотанный георгиевской лентой, выкрикнул.
– Я за белых! Красные катитесь!

Ширкина повязали. И сквозь меня в это время пробежал еще один знакомый - любитель не снимать шапку ушанку. Вот серьезно, я так и не потрудилась узнать, как его зовут, но похоже в этой истории он тоже свою роль сыграл.

Когда Ширкина смогли повалить на колени - товарищ в шапке ушанке выскочил на защиту.

– Не за царя и отечество, против большевиков!
– Кричал вцепившись в приклад винтовки, наставленной на Ширкина.
– Сворачивайте свою продразверстку, черти!

– Анархия! За батьку Махно!
– Кто то вопил за моей спиной.

– Кончай буржуев и кулаков!
– Кричали другие.

Меня снова закрутило в безумном, шумном вихре. Беспредел перед глазами перерос в размытое месиво. Меня мутило и в зрачках все двоилось.

И лишь еще один выстрел заставил зажмуриться и дальше наступила тишина.

Разомкнув веки я обнаружила себя на перекрестке. Все так же была ночь. На коленях стояла Элионора, бормоча себе под нос.

– Темный отец приди. Темный отец, мне есть что тебе предложить…

Понятно. Это похоже ее воспоминание, потому меня так резко перекинуло из центра деревни сюда.

Он появился из молний и тумана. Наблюдать вновь его появление было как то привычнее.

Представ перед моей прабабкой он слушал.

– Пусть это место станет закрытым. Пусть никто не сможет больше к нам прийти и они не смогут сбежать. Моя цена - мой потомок женского рода.
– Элионора подняла темные молящие глаза на хозяина.

Ее лицо казалось таким бледным и пустым, словно из него высосали всю энергию.

Хозяин засмеялся, когда заговорил, его голос отдавал эхом, от чего слышался со всех сторон. Может воспринимался именно на уровне сознания. Я не видела его лица и шевеления губ. В этом темном силуэте ничего нельзя было рассмотреть кроме горящих глаз.