Хозяин снов
Шрифт:
— А ремень не лопнет? — встрял в разговор Эдж. Он оставил девочку и Хаоса и протолкался через толпу к Келлогу.
Тот пропустил его слова мимо ушей.
— Не смог бы, — ответил он на собственный вопрос. — А если я буду на дне океана, а ты в лодке, сумеешь вытянуть меня на поверхность?
— Келлог, я не вижу твоих продрейнджеров, — сказал Хаос. — В чем дело? Они что, свалили вместе с грузовиками?
— Плавучесть! — вскричал Келлог. — Да поднимет вода бремя человека!
Похоже, толпа заразилась уверенностью Келлога. Кто-то пропилил ножом
— Океан зовет, — чавкая, проговорил Келлог.
— До океана тысяча миль. — Хаос позволил себе возомнить, что его упрямство — на самом деле храбрость. Может, так оно и было.
— Нет! — воскликнул Келлог. — Тут ты, Хаос, заблуждаешься. Все планеты — в строю. Континентальные плиты — в движении. Океан — в пути.
Толпа отозвалась одобрительным шепотом. Вероятно, она уже слышала это пророчество. Или видела во сне.
— В строю, — благоговейно повторил Эдж.
— Все, что я говорю, подтверждают звездные карты, — сказал Келлог. — Вот в чем разница между нами, Хаос. Я подчиняюсь звездам.
— Келлог, Шляпвилку нужна еда. Мне плевать, откуда она возьмется: из океана или со звезд. Мы делали, что ты хотел, смотрели твои сны. Теперь давай еду.
— Без попечительства — никаких налоговых отчислений, — усмехнулся Келлог. — Так, прекрасно. Наверное, скоро мне придется изменить твое имя.
— Ага, измени его имя, — поддакнул Эдж. Он помогал переворачивать тушу над огнем. Из-за спины Хаоса выскочила девочка — посмотреть, что происходит.
Келлог нахмурил загорелый лоб.
— Хаос, твоя проблема в неумении приспособиться к новому порядку. Теперь, после бомбежек, мы совершенно иная раса. И у нас совершенно новый образ жизни. — В его голосе появилась и быстро выросла интимная, проникновенная нотка. Интерес толпы перекинулся на жаркое.
Меньше всего в болтовне толстяка Хаосу нравились вот такие нотки откровенности.
— Первая задача разумного сообщества — добровольная эволюция, — вещал Келлог. — Признаю, мы унаследовали великую традицию, но нельзя допустить, чтобы эта традиция заставляла нас топтаться на месте. Необходимо переступить через прошлое. Мы слишком долго игнорировали других разумных обитателей этой планеты. Жителей океана. Хуже того, мы стыдились своего водного происхождения. Хаос, эволюция цик-лична. Ты в состоянии это понять?
— Келлог, что случилось с твоими грузовиками? — Дело было не только в героической стойкости. Хаоса терзал голод. — Что, в Денвере больше нет еды?
— Мы намерены вновь обжить райский сад, Хаос. Я здесь для того, чтобы указать путь. Но на сей раз мы будем действовать иначе. Бомбы лишили этот мир смысла, и теперь наша задача — наполнить его новым содержанием. Новые символы, новые суеверия. Я о тебе говорю, Хаос. Это ты — новое суеверие.
— Уже нет, — удивил
— Погоди минутку, — попросил Келлог. — Не говори ерунду. Не можешь ты отсюда уйти.
— Вряд ли где-нибудь хуже, чем здесь, — сказал Хаос. — Радиация идет на убыль.
— Да я не про радиацию…
Внезапно толпа попятилась от костра, кто-то завыл. Эдж похлопал Келлога по плечу.
— Э, Келлог, — произнес он тоскливо, — ты глянь…
От жара грудь животного лопнула и закишела бледно-розовыми червями. Падая в яму, они корчились и шипели в огне, добавляя новый компонент мясному аромату.
— Дерьмо, — произнес Келлог, ни к кому не обращаясь.
К Хаосу подбежала Мелинда Селф и робко просунула палец в петельку на его поясе. Толпа негромко зароптала.
— Да, дерьмо! — произнес Келлог с большим пылом. Наполнил грудь воздухом, а толпа, казалось, затаила дыхание. — Хм-м… — Взгляд его перескочил на Хаоса и Мелинду, и вдруг он вскинул руку и повернулся к толпе.
— Взять их!
Хаос глазом не успел моргнуть, как ему заломили руки за спину, а в позвоночник уперлось чье-то колено. Он принялся лягать стоящих позади — никакого толку. В спину вонзились костяшки его собственных пальцев. Он и тут не угомонился, и его повалили лицом в песок.
— Ты хочешь знать, что стряслось с моими грузовиками? Диверсия, вот что с ними стряслось. Кто-то их подорвал в пяти милях от города. Уцелевший сказал, что по ним долбанули с неба. «Воздух — земля», что-то вроде этого. И что теперь прикажешь с тобой делать, а, Хаос?
— Ничего.
— Ну и кто, по-твоему, мог взорвать мои грузовики?
— Понятия не имею.
— Ну да? А вот мне кажется, дружище, что тебе все это снилось. Уверен в этом. И мы, Хаос, хотим отдать тебе должок. Мы хотим съесть твою кралю.
На эту перемену в поведении Келлога толпа отреагировала, как свора отменно натасканных псов. Утопические грезы были вмиг забыты. Обернувшись свирепыми дикарями, малоамериканцы набросились на девочку, схватили за руки и за ноги, потянули в разные стороны.
— Эй! Это еще что такое! — крикнул Келлог. — Не вздумайте шкурку испортить! Повешу ее на стену. Сделаем все, как полагается, вымочим в рассоле.
Мелинда Селф заплакала, один из приспешников Келлога зажал девочке рот ладонью, запрокинул ей голову. Хаос попытался подняться, но безуспешно — кто-то поставил ногу на его плечо.
Люди у костра освобождали вертел от обугленной тухлятины.
— Келлог, прекрати, — сказал Хаос. — Это уже слишком.
Он подумал, что его провели, как сопливого мальчишку. В астрологических прогнозах такого не было. Как не было в сновидениях людоедства.
— Хе! Слишком? Я бы сказал: не то, чтобы очень. Может, надо ее сначала покормить? Посмотреть, как она сожрет твои…
— Когда же это кончится? — спросил Хаос. — Что бы ты ни вытворял, своей смертью тебе не умереть, не надейся. Они и тебя сожрут, Помяни мое слово. — Его голос потрескивал от напряжения. — Ублюдок!