Хозяин собаки
Шрифт:
– Нам не нужны шкуры, – гневно засопел Урс. – У нас нет на это времени. – Он повернулся к Марсу: – Возьми двух самых быстрых мужчин и догони Пэллока. Вели ему повернуть обратно.
Марс кивнул и скрылся с глаз.
– Нам нужна еда. Шкур у нас хоть отбавляй, – горячился Урс.
Валид пожал плечами.
– Скорее всего, они уже прикончили тех волков и скоро вернутся.
– Тогда пусть сами их и едят! – вскипел старший ловчий. – Будет им урок.
Он отвернулся и оглядел холмистую равнину, дожидаясь возвращения охотников с добычей.
14
Волчица
На этот раз от людей пахло по-другому. Волчица видела их впервые. Она с опаской подошла ближе и выжидающе замерла.
Люди сбились в кучу, совсем как олени, а потом с оглушительными криками понеслись прямо на нее. Волчица окаменела от неожиданности, вглядываясь в лица бегущих впереди людей, затем опрометью метнулась к роще, где поджидал ее Спутник.
Им вслед полетели копья. Волчица слышала, как позади нее что-то свистит и с глухим стуком вонзается в землю. Звуки погони гнали волков вперед, и вскоре они с легкостью оторвались от преследователей.
Позже волчица вспоминала лица этих людей. Она чувствовала их ярость, как стая чувствует бессилие старого, немощного лося или вялость истощенного голодом олененка. Перед тем как люди бросились им вслед, волчица поняла, что они совсем не похожи на тех людей, которых знала раньше. Перед ее мысленным взором возникло лицо человека, который предлагал ей пищу: в прищуре его глаз, изгибе губ и бровей было что-то такое, что выделяло его среди других.
Не все люди относились к волкам одинаково. Одни их кормили, другие на них охотились.
Хотя Сородичи называли свое зимнее стойбище «поселением», в действительности они всю зиму продолжали кочевать с одного знакомого места на другое в поисках пищи. Ни одно из зимних становищ не могло сравниться с летним лагерем, где родовые кострища были обложены черными от сажи камнями, где стояли землянки, защищенные от солнца и дождя навесами из костей мамонта и наброшенных на них звериных шкур. Где бы ни останавливались Сородичи, они продолжали делить становища на две части, мужскую и женскую, между которыми оставляли место для общих сходок.
По традиции в зимнем лагере справляли свадьбы, а в летнем – давали детям имена, а также проводили инициации мальчиков, достигших четырнадцати лет, и девочек, у которых начинался месячный цикл.
– Интересно, кто еще будет праздновать свадьбу этой зимой? – допытывалась Белла у Калли.
Калли уклонялась от этих недвусмысленных расспросов, отвечая, что совет женщин еще не собирался. Одобрит ли Альби помолвку Урса и Беллы? Старейшина могла воспротивиться, заявив, что давняя традиция договорных браков превратилась в самый обычный передел власти и что совет обязан положить этому конец. Для Калли это была последняя надежда.
– Урс рассказал мне, как выбранил Пэллока за то, что тот погнался
– Это и так все знают, – резковато ответила Калли, но Белла пропустила грубость мимо ушей.
– Ну и что, – весело согласилась она. – Зато мне сам Урс рассказал.
Со словами, что ей нужно насобирать мха, Калли встала, и Белла приветливо кивнула ей на прощание. Женщина собиралась «собирать мох», когда у нее начинался регулярный месячный цикл. Комки мха отлично впитывали кровь; впрочем, катышки из заячьего меха использовались с тем же успехом. Женщине, сообщавшей, что ей нужно «собирать мох», позволяли уединиться. Юношей, не достигших совершеннолетия, это выражение сбивало с толку.
Калли миновала костер, возле которого что-то оживленно обсуждали Альби и Коко. Девушка насторожилась: вид у обеих женщин был крайне озабоченный.
Тем вечером на ужин у Сородичей было варево из обглоданных костей и горсти кореньев, которые Коко принесла с собой из летнего лагеря. До сих пор не выпало ни капли дождя: зима стояла необычайно сухая.
Подойдя к своему костру, Пэллок увидел мать, сидящую на корточках у огня. Ей где-то удалось раздобыть оленьего жира, и она растапливала его на горячем камне.
Пэллок шумно вздохнул.
– Мать, я хочу с тобой поговорить.
Альби мрачно подняла голову.
– Чего тебе?
Пэллок отвел взгляд, досадуя, что мать всегда видела его насквозь.
– Я о Рене.
– Об этой девке? Я не стану тратить на нее слов.
Пэллок сел рядом с матерью и потянулся к камню, на котором плавился олений жир, но Альби грубо шлепнула его по руке.
– Ты Старейшина и могла бы помочь мне с выбором жены, – осторожно начал Пэллок.
– Могла бы, – ответила Альби.
Пэллок колебался. Он надеялся услышать другой ответ.
– Ведь я твой сын. Если бы я сказал, кто из женщин мне по сердцу, ты могла бы устроить мой брак. Тем более что у этой женщины нет родных, и ее судьбу решает совет.
Альби уставилась в огонь, притворившись, что не слышала. Пэллок тревожно заерзал.
– Послушай…
– Знаю я, чем ты с ней занимался, – прошипела Альби. – Думаешь, ты такой умный, да? Думаешь, я не вижу, как вы прячетесь по углам? Развратник! Вот об этом я и скажу на совете, будь уверен!
Пэллок сглотнул.
– Я не развратник. Я хочу взять ее в жены.
– Твоей женой станет Калли Умбра.
– Что?
– Все уже решено. Я говорила тебе – у меня есть план. Она умна. Женщины прочат ее в Старейшины. Через пять лет я уступлю ей свое место, так я договорилась с ее матерью. Поэтому пока что Калли не представляет для меня опасности. Если она будет твоей женой, власть останется в семье.
– Никакой это не план! План был сделать меня ловчим! – фыркнул Пэллок.
– Ты дурак, что спутался с девкой, у которой ни роду, ни племени. А мог бы взять в жены Беллу. Мне о себе подумать надо. А если ты не видишь, что с этого и тебе будет прок, тогда ты слеп, как Харди.