Хозяин Соколиного гребня (Том 2)
Шрифт:
– Чесса, - проговорил он и поцеловал ее в губы, прижимая ее к себе, лаская ее груди. Ее руки крепко, страстно стискивали его спину, жадно притягивали его тело. Потом она вдруг слегка оттолкнула его и изо всех сил дернула вниз его штаны.
– Быстрее, Клив, - пробормотала она.– Прошу тебя, быстрее!
Он знал, что ей неведомо любовное наслаждение. У нее не было случая его испытать, ведь в их брачную ночь он повел себя как последняя свинья и не мог вызвать у нее ничего, кроме отвращения. Однако наутро она встала на его защиту и солгала ради него, так что другим мужчинам даже захотелось убить его из зависти к его любовным доблестям. Тогда, в их
– Раздвинь ноги шире, - проговорил он, не отрываясь от ее губ, и она мгновенно подчинилась, впившись пальцами в его ягодицы.
– Быстрее, - снова пробормотала она, и он засмеялся, приподнимая ладонями ее бедра, посмотрел вниз на ее прекрасное обнаженное тело и, откинув голову назад, прогнув спину, вошел в нее как мог глубоко.
Она подалась вперед, стараясь сделать так, чтобы он вошел в нее еще глубже. На сей раз он не причинил ей боли, но почувствовал, что ее сокровенная плоть все еще чересчур тесна и туга. Стало быть, она еще не вполне готова.., так что же ему делать? А между тем она крутилась и извивалась под ним, изгибая спину и повторяя:
– Быстрее, быстрее!
Он не хотел торопиться, но она была так хороша, ее лицо с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом дышало такой страстью...
– Я хочу подарить тебе наслаждение, Чесса, - выдавил он из себя, хотя чувствовал, что его терпение уже на исходе. Ее устье было тугим и тесным, и она двигалась под ним, затягивая его все глубже и глубже. Он попытался выйти из нее хотя бы на мгновение, чтобы немного овладеть собой, но не смог.
Когда он слился с нею до конца и ощутил, как изливается его семя, из горла его вырвался стон, стон человека, испытывающего такое наслаждение, что ему уже нет дела до того, слышит ли его кто-нибудь или нет.
На миг ему показалось, что теперь он наверняка умрет, ибо простому смертному не пережить такого блаженства. Он лежал на ней, прижавшись потной грудью к ее груди, также покрытой испариной, и тяжело дышал, целуя между вдохами ее горячую щеку. Он так и не вышел из нее, и его плоть была по-прежнему слита с ее плотью.
– Я не собираюсь спать, - сказал он, приподнявшись на локтях.– Чесса, поговори со мной. Она улыбнулась, глядя на него снизу вверх:
– Сейчас ты находишься глубоко во мне, Клив. Мне нравится ощущать в себе твою плоть, твою силу. Ты такой твердый и гладкий, и мне это очень приятно.
– Глупые слова, - ответил он.– Ты сама не понимаешь, о чем говоришь. И никогда не смей рассказывать никому из мужчин, что я будто бы гладкий и твердый, иначе я тебя задушу. Теперь я понял, отчего ты вдруг как с цепи сорвалась. Как же я сразу не догадался! Ты не получила от нашей близости никакого наслаждения, но тебе это было безразлично. Единственное, чего ты хотела, - это овладеть мною и доставить мне удовольствие, ничего не получив взамен. Но послушай, Чесса, так эти дела не делаются. Я больше не позволю тебе водить меня на поводу, как ты водишь всех мужчин, которые на свою беду подворачиваются тебе под руку. Я больше никогда тебе не поддамся и все буду делать по-своему.
– Но Клив, доставить тебе наслаждение - это для меня так важно, это приносит мне такую радость, что...– Она
– Вот увидишь, женщина, я заставлю тебя вопить от восторга, - сказал он.
Он наклонил голову и коснулся языком ее лона. Спина Чессы тут же непроизвольно выгнулась, таким неожиданным было пронзившее ее ощущение.
– Нет, Клив, нет, я.., не знаю, - проговорила она, чувствуя, что ее тело, все без остатка, горит как в огне от неведомого ей прежде властного, неодолимого желания. Она ощущала его язык, его пальцы, ласкающие ее лоно, и упивалась острым, сокрушительным наслаждением, от которого не было спасения. Она тихо вскрикнула, не в силах сдержаться.
– Ну вопи же, вопи во все горло, - приказал он. Со своим багровым шрамом, пересекающим все лицо, освещенный тусклым светом луны, он походил на демона, сурового и безжалостного, всегда добивающегося своих целей. Да, он добьется того, чего хочет. Сейчас он казался Чессе особенно красивым, еще более красивым, чем христианские святые или Один и Тор.
– Да, - проговорил он, увидев перемену в ее лице. Его сильные руки приподняли ее, и она поняла, что не сможет сдержаться, ни за что не сможет. Он говорил ей о женском сладострастии, но она не верила, что это и впрямь будет так, что это будет похоже на то чувство, которое делает мужчин похожими на зверей, лишает их разума.
Нет, это невозможно. Женщина не способна впасть в такое неистовство.
И тут она не выдержала и закричала во все горло. Она больше не владела собой, не контролировала себя, она вопила дико, исступленно, как животное. И ей было все равно. Она хотела одного - чтобы это безумство продолжалось. Ее руки судорожно цеплялись за его волосы, за его плечи, она распалялась все больше и вопила все истошнее, пока ей вдруг не показалось, что на нее полился нежный, мягкий дождь, который успокаивал ее и возвращал ей здравый рассудок хотя, по правде говоря, ей этого вовсе не хотелось. Она желала другого продолжения этого бешеного наслаждения. Но разве смертный человек способен долго выдерживать такое?
– О Клив, - прошептала она, - от этого можно умереть.
– Тогда ты будешь умирать от этого каждую ночь, - ответил он, глядя на нее с улыбкой победителя, улыбкой, полной торжества и мужского самодовольства. Ты отлично кричишь, Чесса. Мне нравится. И ты хорошо откликаешься на мои ласки. Это мне тоже по душе. Думаю, я всегда знал, что мы с тобой великолепно подойдем друг другу в постели. Но запомни: никогда больше не пытайся обмануть меня.
Я хочу, чтобы наслаждались мы оба, не только я, но и ты. Поняла?
Она сказала тихим, тоненьким голоском, выдававшим у нее улыбку:
– Ну что ж, раз это так приятно, я, пожалуй, сделаю, как ты просишь.
Он обнял ее и прижал к своему боку:
– Через несколько минут мы проделаем это опять. Ты не сможешь пожаловаться, что у тебя нерадивый муж.
– Ты говоришь, я проделаю это опять? Но как же это возможно?
Он улыбнулся, услышав смущение в ее голосе, почувствовав внезапно охватившую ее робость. Он поцеловал ее в нос.
– Ты считала себя очень умной, не правда ли? Ты воображала, что можешь вертеть мною, как хочешь?– Он поцеловал ее в ухо.– Но вот увидишь, я буду исторгать у тебя эти безумные вопли наслаждения всякий раз, когда мне этого захочется. И ты ничего не сможешь с собой поделать.– И он поцеловал ее в подбородок.