Хозяин

Щеголев Александр Геннадьевич

Разговор был кончен. Одинокая слеза ползла по щеке Ковалева.

— Вы все равно вернетесь! — простонал он.

— Убрать идиота, — махнул Хозяин пальчиками.

Телохранители оторвали Ковалева от пола, пронесли его через весь клуб к выходу, открыли дверь при помощи его же головы и бросили безвольное тело на газон.

Лежа лицом в собачьих экскрементах, наш герой понял: надежды нет.

…На этом, пожалуй, — точка в рассказе. Конец.

Оставим офицера Ковалева за

решением проблемы — каким способом свести счеты с жизнью (табельное оружие, бритва с теплой ванной или балкон).

Оставим нового начальника Управления отдыхать после трудового дня.

Подведем краткий итог.

Женщина может вернуться к мужчине, если вновь захочет любви. Друг вернется, потому что простит и забудет. Даже непосредственный начальник, ушедший на повышение, имеет шанс провиниться, и его выпнут на прежнее место.

Но если от тебя уходит Хозяин — это навсегда.

— Как вам история? — поинтересовался господин Вяземский.

— Не люблю, когда плохо кончается, — честно ответил я.

— Ну, простите. Рассказываю, как умею…

Уже стемнело, если можно так выразиться. Солнце зашло, но это мало что изменило: видимость осталась прежней, лишь все вокруг стало серым, монохромным. Все, кроме горящего костра — единственного цветного пятна на берегу.

— С вашего позволения, — пробормотал господин Вяземский. Он достал упаковку с лекарством, вытряхнул на ладонь сразу две капсулы. Я успел рассмотреть название. Дорогостоящее гормональное средство.

— Пока вы заняты, не возражаете, если я схожу отолью? — спросил я его. — Слегка попачкаю ваш пляж.

— Бога ради, — отмахнулся он. — Пачкайте на здоровье.

Я встал и отошел от костра к одному из валунов. К тому самому, под которым мой агент спрятал оружие. Малую надобность справлять не стал — это был только предлог. Нашел закладку, разорвал полиэтилен, развернул тряпку. «Берета — M92F» с глушителем. Надежная машина для наемников всех специализаций. Пакет был обработан специальным составом, отпугивающим собак — чтобы Плес со Псковом не испортили игру раньше времени. У борзых, конечно, нюх совсем не тот, что у ищеек, но, как говорится, береженого Бог бережет.

Я возвратился к костру, пряча пистолет под ветровкой. Вяземский сладко потягивался.

— Хорошо посидели… — сказал он, вставая мне навстречу.

Решил, как видно, заканчивать пикник.

— Какой завод охранял этот ваш бедолага? — опередил я его. — Смешное такое название.

— Почему смешное? «Виктория, Шмид цигель». Кирпичное производство. Цигель — это кирпичи по-немецки.

— Цигель, цигель, ай-лю-лю. Конец цитаты, — сказал я и показал ему «Беретту».

Он на миг застыл.

— Звать охранников не советую, — весело продолжил я. — Первый выстрел — вам. Я успею, как вы понимаете. Что будет со мной дальше, вы уже

не увидите.

— Значит, это вы, — он скривился. — Я ждал, что кто-то придет. Собственно, именно вас, наверное, и ждал… мой добрый «сосед».

— Сядьте.

Он остался стоять. Ладно, пусть потрепыхается, рыбка на берегу.

— Вы вот спросили меня, что я думаю по поводу вашей истории. Я отвечу. Думаю, она не закончена. Даже уверен. И с нетерпением жду продолжения.

— Неужели вы всерьез восприняли эту фантастическую притчу, которой я вас развлекал? — изобразил Вяземский удивление. — Еще скажите — поверили в нее! — он хихикнул.

— Неважно, во что я верю. Я внимательно вас слушаю. Рассказывайте.

— Может, вы и Гоголя в школе не читали? Повесть «Нос» — помните?

— Не помню. При чем здесь нос? «Гоголем», по вашим же словам, Ковалев своего «хозяина» именовал.

Я улыбнулся ему, разгоняя тоскливую серость. Пистолет я держал в кармане ветровки, но из руки не выпускал, — чтоб человек не расслаблялся. Я был совершенно спокоен.

— Вы правы, нос тут ни при чем. Говорят же вам — фантастика.

— Присаживайтесь, не стесняйтесь, — предложил я. — Или вам помочь, прострелить нижнюю конечность? Не беспокойтесь, у меня очень хороший глушитель. Оружие практически бесшумно.

— Стреляйте, мне все равно, — сказал он истерично. — А лучше совсем застрелите, избавьте страдальца от мучений!

— Вы настаиваете? Но ведь я вам не в голову выстрелю.

— В сердце? — догадался Вяземский. — Вы что, гуманист? Предпочитаете не портить жертве лицо?

— Нет, и не в сердце.

Он понял, куда я выстрелю. Это его, наконец, проняло.

Он сел.

Я — тоже.

Идиллия, второй акт.

— Рассказывайте, — приказал я.

…Иногда так случается, что персонажи вроде бы законченной истории оказываются сильнее авторского замысла. Их воля к жизни пробивает могильные плиты, под которыми погребены незадавшиеся судьбы. И тогда последняя точка в рассказе превращается в многоточие…

Наш герой заставил себя дожить до утра. И даже пошел утром на службу. Все-таки натура его была здоровой, несмотря на кажущийся душевный вывих (да и суицидальных проявлений в роду не отмечалось).

В голове его рождался план. Нет, с большой буквы — План. Если не удалось вернуть Хозяина прямым путем, вернем кривым, — думал Ковалев, переполняясь злой решимостью. Узнай кто-нибудь, что он замыслил — сказал бы: «Чистое безумие!» или просто покрутил бы пальцем у виска. Мы выразимся осторожнее: да, средства достижения цели несколько необычны. А насчет возможного успеха или неуспеха — посмотрим, посмотрим…

План обрастал подробностями, становясь рельефным, объемным, вполне реальным. План подарил Ковалеву новую надежду. И это главное.