Хозяин

Коростелев Василий Владимирович

В честь успешного завершения дня Толик достал из погреба бочонок с особым, по его словам, коллекционным первачом, который он уже выдерживал энное количество лет, и вся компания дружно черпала его кружками прямо из бочонка. Все плясали, пели песни, потом Юра почему-то очутился сидящим на коленках у толстозадой Дульсинеи, и она, видимо принимая химика за свое дитя, укачивала его, как ребенка, исполняя соло колыбельную песню…

Юра проснулся от удушья, его тощую грудь придавливала чья-то мощная рука. Тяжелая женская ляжка горой возвышалась над хилыми чреслами химика. Ему нестерпимо

захотелось во двор. Юра понял, что если не выберется, то журчать придется под себя, и отчаянно завозился, выбираясь из захвата.

– Милый, ты куда? – пробормотал сонный голос.

Юра, схватив лампу, выскочил в коридор и только там зажег ее. В свете разгорающегося фитиля ему открылась картина вселенского хаоса, царившая в трактире. Повсюду валялись черепки битой посуды, какая-то солома покрывала половину пространства пола. Рядом с лестницей на второй этаж, раскинувшись в вольной позе, возлежал Толик, крепко сжимавший в руке кружку. От него к бочке, стоявшей у стола, протянулась широкая полоса пролитого спиртного.

Юра нетвердой поступью стал спускаться по лестнице, и тут нога попала в какую-то склизкую дрянь, и он кубарем полетел вниз. Лампа при этом упала точьнехонько в ополовиненный бочонок с первачом.

Юра, удачно завершивший свой полет, увидел языки синего пламени, поднимающиеся из бочонка, и широкую реку огня, быстро ползущую к Толику…

– Горим, – тихо пискнул химик и попытался оттащить Толика от пламени. – Горим! – закричал он уже во всю силу своей глотки, вытаскивая бесчувственного трактирщика на свежий воздух. Пламя ярилось уже на лестнице, и Юра, обежав здание гостиницы, стал кричать, взывая ко всем живым, которые не замедлили посыпаться сверху.

Юра с облегчением увидел свою Дульсинею, Митьку и его подругу стоящими на подоконнике.

Друзья незамедлительно поспрыгивали с небольшой, в общем-то, высоты. Потом долго искали Изю, оказалось, старый ночью уполз в свою лавку, предоставив более молодому поколению разбираться с дамами.

Вот так красиво обрисовал события Юра.

– Ну а трактирщик? – спросил я.

– Трактирщику скормили версию его собственной вины, да они не первый раз горят, так что горевал только до опохмела, а потом жизнь опять показалась в радужном цвете, они же с Изей компаньоны, у них еще лавка осталась…

Я потянулся за котелком и долил себе чайку.

– Так, мужики, у меня новости тоже есть, разборки с Совхозом придется нам отложить, – и я рассказал о наших новых заботах.

– Интересная ситуация, – сказал Юра, задумчиво поглаживая расцарапанную щеку.

– Так эти лемминги двигаются с юго-запада? Но тогда первым разорению подвергнется Совхоз, и это событие может изменить наши планы, да, а вот дальше как они пойдут, какова ширина фронта движения? – бормотал он вроде для себя.

– Ладно, Юра, не заморачивайся, завтра с утра соберемся и поедем оборонять добро возможных союзников.

* * *

Ночью мне снилась Настя, девочка с Рябинового хутора, и так мне с ней было хорошо, что утром проснулся во влажных штанах. Да-а, надо решать эту проблему.

Ребятам даже позавидовал – съездили, разгрузились,

хоть подавальщицы не бог весть какой товар, но все ж облегчение. Вот еще парадокс: лошадь имею, а почти все время вожу в поводу. Вот как сейчас: пробираемся по лесу, Ворон уже, кажется, привык и не спотыкается о каждую валежину, но все же обидно, хочется галопом по лугу или дороге, чтоб ветер в ушах и слезы из глаз от встречного воздуха. Наконец вышли из леса, и кони неторопливой рысью (я-то один, а ребята на Соловую вдвоем взгромоздились) попылили напрямки к Гадючьей балке.

Подъехали к месту встречи за полдень. Подготовительные работы уже были завершены, скрады искусно замаскированы ветками деревьев, а сами труженики полдничали.

– Ба! Знакомые все лица. – На пригорке, рядом с Ефимычем, стоял Верста, с видом полководца обозревая в бинокль заречные просторы. Пришлось здороваться.

– А, здравствуй, здравствуй, вояка, слышали про ваши дела, у нас тоже стычка с совхозными была. Сынка совхозного старосты не добили. Вот он со своими, после разборки с твоим дедом, к нам пожаловал. Ну и получил по сусалам, пятерых совхозных положили, – хвастал рыжий верзила.

– А своих?

– Что своих?

– Своих сколько положили?

– Налетел неожиданно, наши бойцы на заставе его отряд проворонили, – посмурнев, признался Верста.

– Мы тут прикинули, как оборону держать будем, – увел разговор в сторону Ефимыч. – У Лосиного брода, как в самом мелком месте реки, антоновские поставили скрады, здесь самое узкое место для переправы, а дальше вдоль реки поставим цепочку дозорных…

– Нет, Ефимыч, я предлагаю конных дозорных послать на ту сторону, а напротив совхоза поставить скрытный пост где-нибудь на пригорке, хотя бы у того оврага, где мы девку с парнем допрашивали (это я Версте). Как только кабаньи мутанты дойдут до Совхоза пост нас предупредит.

Да, инициатива наказуема… Старшие согласились с моим разумным предложением и послали в дозоры нашу троицу.

Порешили – Митьке сидеть в секрете у Совхоза, а я с химиком в конном дозоре поглядывать.

* * *

Ночь, блеск воды в лунном свете, и мы с Юрой едем вдоль берега на переправу. Вообще река у нас неширокая, в самом узком месте у Гадючьей балки всего метров двадцать, но почти везде в два человеческих роста глубиной, поэтому и едем к Лосиному броду. Митька убежал еще днем, только сейчас, наверное, добрался до совхозных окрестностей. Юра в седле держится неплохо, туманно говорит, что была практика.

– А почему ты думаешь, что лемминги пойдут именно здесь, может, после Степного они свернули на восток или на запад? – прервал он молчание.

– Нет, за Степным, что на запад, что на восток болота и топи, так что им прямая дорога сюда, без еды мутанты долго не протянут, да и беженцев нет, значит, жители удрать не успели, а вот все ли погибли, не знаю, возможно, кто-то и спасся. Ну да бог с ними. Ты лучше мне вот что скажи. Почему животные, ну хотя бы эти твари, быстро расплодились после катастрофы, а люди нет, я же в книжке читал, что пятьдесят лет назад животные вымирали, а теперь вроде вымирают остатки людей?