Хозяйка большого дома
Шрифт:
— А что мне следовало сделать?
— Умереть, — серьезно ответил доктор. — Мертвецы спокойны. Мертвецы чисты. А ты… ты…
Он погрозил Ийлэ пальцем.
И ножом.
— Зачем ты убил Дайну?
— Она была тварью… — он облизал губы. — Хищной тварью. Сказала, что если я не принесу ей денег, то она расскажет… всем расскажет…
— Тебе понравилось?
— Убивать ее? Да. Очень. Жаль, что быстро… раз и все… но я понял!
Доктор приближался медленно, он наступал, тесня Ийлэ в тупик. И ведь при всем безумии
И все одно делает.
— Что… вы поняли?
— Боишься, — доктор переложил нож в левую руку. — Это правильно. Вы должны бояться… Господь наделил вас великом даром… вы создаете жизнь. Но вы… вы всегда грязны… недостойны… смрад изо рта… каждое слово — смрад… и вы говорите, говорите… слова — навозные мухи, которые кружат. Я лишь делаю мир чище. Избавляю.
— Тебя посадят.
— Нет, — он покачал головой. — Я умный. Все думают, что Виктор дурак… слабый… ни на что не годен… Виктор предал… а я знал, что так будет… шериф жадный и умер. Альфред… останется. Пускай остается. Он сделает Мирру несчастной. Но Мирру я не люблю. Она слишком похожа на мать… а ее я ненавижу.
Он не сводил с Ийлэ взгляда.
— Я ее так любил… я делал для нее все… а она… она стала чудовищем.
— Не только она.
Не услышал. Впрочем, Ийлэ и не надеялась на то, чтобы быть услышанной.
— Она меня измучила… и Дайна… и остальные… все вы смеялись надо мной… все вы думали, что я глупый и слабый…
— Я не думала.
Доктор рассеянно кивнул и велел.
— Подвинь сумку ко мне.
— Ты меня убьешь?
— Да.
— За что? Я-то в чем виновата?
— Ни в чем, наверное. Но ты расскажешь.
— Тебя и так найдут.
— Нет, — он покачал головой. — Не найдут. Я уеду. Я и Нира… Нира хорошая девочка…
— Нат ее не отпустит.
— Нат умрет. Саквояж.
Ийлэ ногой пододвинула саквояж к доктору. Слабая преграда, но хоть какая-то… и хорошо, что ребенка он положил.
— Твоя дочь любит его. И будет горевать.
— Она слишком молода, чтобы кого-нибудь любить, — возразил доктор. — Она утешится. Я найду способ ее утешить. Мы уедем… далеко… за Перевал. За Перевалом нас не станут искать. Мы купим дом и заживем вдвоем… я и она… я куплю практику… или нет, в том нет нужды… просто жить… вдвоем… счастливо…
Он верил в то, что говорил, и улыбка его делалась мягкой, мечтательной.
Ненормальный.
И вправду верит, что сможет убежать? Из города, пожалуй, при толике удачи, но вот от себя самого… впрочем, кто Ийлэ спрашивает?
— Отойди, — приказал доктор. — И не думай, что сможешь убежать.
— Куда мне бежать?
Тупик.
Ийлэ прижалась к стене, теплой, надежной стене дома, который внимательно прислушивался к разговору. Он помнил этого человека гостем, но и гостем тот был не симпатичен.
Он не давал себе труда вытирать ноги.
И имел неприятную
Дом это раздражало.
И он выказывал раздражение скрипом половиц, дверьми, которые хлопали громко, намекая гостю, что не след задерживаться. Он пускал по следу человека сквозняки и спешил спрятать от него тепло камина.
— Никуда, — сказал человек, соглашаясь. — Бежать тебе действительно некуда.
Он присел у саквояжа, провел ладонью по витому шнуру, коснулся медных уголков.
— Я просил у него денег… когда понял, что Йен не даст мне жизни здесь… просил… чтобы уехать… а знаешь, что он мне ответил?
Человек смотрит снизу вверх, и выглядит почти беззащитным.
— Он ответил, что я не имею права бросать свою семью. Что он знал о моей семье? Ничего! И денег… у него ведь было много денег! Ему ничего не стоило бы поделиться… или не деньгами, какой-нибудь вещицей из пустяковых…
Щелкнули замки.
— Колечко… сережки… она мне всю душу выела… ездила сюда и смотрела, смотрела… моя Маргарет… твоя матушка ее испортила. Маргарет ведь не была такой.
— Какой?
Он не спешит открывать саквояж.
— Завистливой. Она… она умела улыбаться… и смеялась красиво… когда я услышал ее смех, то понял, что женюсь. И женился. А она взяла и изменилась. Подружилась… я ей говорил, что мы альвам не пара… но разве Маргарет когда-нибудь слушала? Ей так нравилось бывать здесь… а потом дети… ты и Мирра… я ничего не понимаю в детях… я работал, много работал, но ей все равно не хватало. Она возвращалась домой такая задумчивая.
Почему он медлит?
Он так долго искал это сокровище. Он так долго добивался его. И теперь вот медлит.
Дом тоже не понимает.
Дом говорит, что люди в нем ушли… а наверху, на чердаке, пахнет кровью. И не только пахнет, дом впитывает ее жадно, потому что успел проголодаться. Он наполнен чистой силой, но сила и кровь — разные вещи. Кровь ему нравится. И он поглощает ее, каплю за каплей, щедро делясь вкусом.
Дом говорит о том, что новый его хозяин спускается.
Он осторожен.
Он слышит людей и убьет их, если люди попытаются убить его. Это тоже война, в которой Ийлэ нет места. Тем более, что имеется собственная…
— Она смотрела и сравнивала… смотрела и сравнивала… она хотела быть такой, как… — доктор неловко взмахнул рукой. — Мы не могли себе позволить многого. Я старался. Очень старался. Но кто я такой? Доктор… и только… а твой отец… баловал вас… все эти украшения… помилуйте, для чего ребенку кольца? Или броши? Цепочки эти? А Маргарет рассказывала с таким восторгом… ей хотелось, чтобы Мирра выглядела не хуже… и она говорила, что если я ее действительно люблю, то сделаю все правильно. А я любил. Я так старался…