Хозяйка Четырех Стихий
Шрифт:
Огромная черная глыба занимала весь пляж. В темноте вспыхнуло зеленоватое пламя, словно кто-то отодвинул заслонку с устья ведьминской печи – Центральная голова дракона, услышав шаги Шенвэля, открыла один глаз.
– Здравствуй, Змей Горыныч, – сказал Шенвэль.
– Здравствуй, Эльф, – отвечал дракон, открывая второй глаз.
По движению двух огромных светляков эльф догадался, что Змей Горыныч разминает шею, покачивает ей в разные стороны.
– Осталось ли у тебя в этой жизни какое-нибудь незаконченное дело? – спросила Центральная голова.
Шенвэлю была известна
– Подожди, Змей Горыныч, – сказал эльф. – Карина сама отдала мне жезл, потому что…
– Осталось ли у тебя в этой жизни какое-нибудь незаконченное дело? – яростно повторил дракон.
– Да, – сказал Шенвэль. Он собрался с мыслями. – Я хочу вытащить из Эрустима мертвую силу и отдать жезл Карине. Я опасаюсь, что она не сможет вытащить из жезла Цин сама. Что Карине придется обращаться за помощью к другому магу, и к чему это может привести… Среди императоров Мандры только экен не хватало. Передай Гаде мои соболезнования. Я не хотел делать ее вдовой, я бы дал Черному Пламени уйти, но он сам напал на меня. И еще я хочу, чтобы ответил на один мой вопрос.
Три головы немного посовещались между собой. Все шесть зеленых глаз дракона горели над эльфом, словно самое близкое, невиданное созвездие.
– Что за вопрос? – спросила Центральная голова.
– Всего две недели я владею Эрустимом, – сказал эльф. – И вот ты здесь. Спасать от меня Карину. А Кертель прожила всю жизнь под чарами жезла, и ты так и не пришел ей на помощь. Почему? Ты рассердился на нее за то, что она передала твой страшный подарок дальше? Что она родила меня?
– Я не могу сердиться на Наву, – отвечала Центральная голова. – Чтобы она ни сделала. Но ваш мир может выдержать только одного истинного дракона. Двоих уже нет. А здесь уже был Черный Червяк. Он прекрасно знал, что я не могу войти в этот мир, пока он здесь. А ты не мог загнать его обратно в Подземное царство, пока Нава не полюбила тебя. Я ответил на твой вопрос?
– Да.
– Что касается извлечения мертвой силы из ведьминского скипетра, – продолжала Центральная голова. – Это можешь сделать только ты. И только на освященной земле.
– После этого власть ведьминского скипетра над тобой ослабнет, – сказала Правая голова. – И если ты сможешь отдать его Наве, у меня не будет причин убивать тебя.
– Полетим назад, в капище Третьего Лика? – спросил Шенвэль.
– Зачем? – удивился дракон. – Когда у нас под боком мой храм? Все равно его придется уничтожить – там хранятся знания, запретные для вас. Так уж заодно…
Шенвэль посмотрел вперед, где, невидимый в темноте, высился храм Проглоченного Солнца. Эльф покачал головой.
– Его охраняет объединенный эльфийско-мандреченский патруль.
Правая голова пренебрежительно щелкнула языком.
– Сколько их? – спросила Центральная. – Рота, две?
– Один человек и один эльф, – сказал Шенвэль. – Но мне не хотелось бы лишних смертей, Змей Горыныч. Эльфа я уговорю.
– А мандречена я беру на себя, – сказал дракон, протягивая лапу, чтобы эльф взобрался ему на шею.
Николай потер глаза.
– Вроде и выпили немного, а в сон клонит, – пробормотал
– Может, будем сторожить по очереди? – предложил мандречен. – Сначала я, потом ты…
Эльф пристально посмотрел на него и сделал несколько пассов руками. Глаза Николая заблестели, мандречен явно взбодрился. Эльф поднял с пола его меч. Увидев округлившиеся глаза Николая, он приложил палец к губам. Марфор бесшумно встал, подошел к двери храма и распахнул ее. Мандречен поспешно надел каску.
– Выходи, – сказал эльф, занося меч над головой. – Хуже будет.
Из темноты выступил эльф в форме Танцора Смерти. Лицо его украшал свежий пластырь, форма была исполосована серыми разводами золы. Но Марфор, несмотря на пластырь, узнал эльфа, а Николай узнал гематитовый жезл в его руке. Марфор опустил оружие и молча встал на одно колено. Все было ясно. Вошедший перевел взгляд на мандречена.
Тот понял, кто в этой истории окажется крайним. К Марфору никаких претензий предъявить никто не смог бы – Верховный маг Фейре по своим полномочиям приравнивался к верховному главнокомандующему, и мог снять часового с любого поста. Николай и не предполагал, что обнаруженный архив столь ценен, но что за сдачу храма эльфам ему придется ответить собственной головой, мандречен не сомневался.
По его безумным глазам Шенвэль понял, что мандречен решил стоять до последнего.
– Я смотрю, Лайтонд, ты уже на ногах, – хрипло сказал Николай. – И уже не только ходишь, но и танцуешь?
В этот момент в окна просунулись три головы дракона. Мандречен побледнел.
– Здорово, орел! Как служба? – спросила Центральная голова.
– Да, кстати, – сказала Правая голова. – Перцев просил передать тебе, что четыре ногаты, которые он был тебе должен, лежат у него дома в кладовке. В левом кармане старого мундира. Жена-то не знает. Так ты сходи, возьми…
Левая же голова для поддержания разговора выпустила длинную струйку огня. Николай рухнул без чувств. Каска сорвалась с его головы и с грохотом поскакала по полу.
– Уходи, – сказал Шенвэль Марфору. – Забирай мандречена и уходи…
Марфор покосился на дракона.
– Он тебя не тронет, – сказал Шенвэль.
– А тебя? – спросил Марфор тихо.
Шенвэль улыбнулся.
– Все будет в порядке, – сказал он ободряюще. – Идите же…
Шенвэль нагнулся, поднял каску. Марфор тоже наклонился и торопливо прошептал:
– Бей в горло, прямо под челюсть, туда, где зоб. Тогда он огнем больше дышать не сможет…
– Спасибо, – так же тихо ответил Шенвэль и нахлобучил на Николая каску. Марфор выволок мандречена из храма, дотащил до причала и погрузил в лодку. Губы не слушались эльфа, и произнести заклинание, чтобы наполнить парус волшебным ветром, ему удалось только с третьего раза.
В храм вошел невысокий плотный брюнет с зелеными глазами и в сером, словно свинцовом, панцире.
– А я-то гадал, как ты сюда пролезешь, Ящер, – глядя на воина, медленно сказал Шенвэль. – Дренадан сказал, что ты не можешь воплотиться в человека…