Хозяйка Фалкохерста
Шрифт:
– Как ты? – шепотом спросил он ее. – Хорошо, масса Хам, хорошо…
Она приподняла таз, словно приглашая его не мешкать на пороге, и он ворвался в нее со всей силой, не обращая внимания на крик боли, исторгнутый ее гортанью. Закрепившись на новом рубеже, он снова бессознательно приостановил продвижение. Ему это позволило отдышаться и избежать мгновенной развязки, ей – оправиться от только что испытанной боли.
– С тобой все в порядке, Дит, милая?
Он задал этот вопрос, хотя знал, что не должен заботиться о ее состоянии. Оно должно было быть ему совершенно
– Очень больно, масса Хам, сэр. Но это ничего.
Она превозмогала боль, даже находила ее желанной и приятной. Она знала, что ее только что лишили девственности. Это оказалось не так страшно, как выходило по рассказам сверстниц. К тому же это было в первый и последний раз. Дальше соитие будет доставлять ей сплошное наслаждение. Она опять задвигалась и вобрала его в себя еще глубже.
Он опустился на нее, утонув в ее грудях, но не забывая опираться на локти. Когда он снова приподнялся, то случайно оказался вне ее и был вынужден возвращаться на ощупь, встретив по пути влагу, которой прежде не было.
– Ты готова? – спросил он срывающимся шепотом.
Она утвердительно замычала, не в силах вымолвить ни слова.
Его толчки приобрели животное неистовство. Нерастраченная сила юности гнала его вперед. Он безжалостно вонзался в нее, она подпрыгивала в такт его толчкам, словно в ней разверзались неизведанные глубины, способные вобрать его всего, с потрохами. Развязка наступила незамедлительно: он разинул рот, словно вознамерился втянуть в легкие весь воздух спальни, произвел последний толчок и рухнул на нее, израсходовав всю свою прыть и содрогаясь теперь от пальцев ног до корней волос. Он лежал, не в силах шелохнуться. Несмотря на придавившую ее тяжесть, она высвободила одну руку и убрала клок волос, упавший ему на глаза.
– Вам было хорошо, масса Хам, сэр?
– Превосходно! Ты не собираешься поблагодарить меня за труды?
– Спасибо, масса Хаммонд, сэр! Я так рада, что меня сделал женщиной сам хозяин!
Он сполз с нее и откатился подальше, чтобы не соприкасаться с ней. В этот момент его едва не тошнило от ее мускусного запаха. Дотронуться до нее было сейчас превыше его сил. Она робко положила ладонь ему на живот, но он сбросил ее. Она поняла, что он насытился ею. У нее вызывало недоумение то обстоятельство, что она сама вовсе не чувствовала удовлетворения. Она бы с удовольствием продолжила. Будь ее воля, она бы вообще никогда не останавливалась!
– Вы больше меня не хотите?
Она беспокоилась, все ли сделала верно. А ведь она очень старалась и подкрепляла инстинктивные действия разумом, памятуя наставления Лавинии и старших подруг.
Отвращение, недавно владевшее Хаммондом, постепенно проходило. Он потянулся за ее рукой, которую только что отбросил, и положил ее на себя. Какое-то время оба не шевелились и ничего не говорили. Она не знала, что делать дальше, он же ждал, пока у него восстановится дыхание. Тепла ее ладони оказалось достаточно, чтобы в нем снова проснулось желание, и он принудил ее накрыть ладонью
Она мужественно взялась за дело, нисколько не разочарованная этим скользким и малозначительным предметом, и со временем добилась своего: предмет стал приобретать достойные пропорции, хотя на сей раз медленнее, чем раньше. Хаммонд лежал бревном, доверившись ей и дожидаясь, когда она окончательно приведет его в чувство.
– Ты хочешь меня поцеловать? – спросил он.
– В губы? – поспешно откликнулась она, очень надеясь, что ей будет предоставлена эта неслыханная милость.
– Ни за что! – Он был сердит на нее: как она смеет даже предлагать такое? – Ты знаешь, о чем я: делай, как раньше.
– Слушаюсь, сэр, масса Хаммонд, сэр. Я сделаю, как вы хотите. – Она повиновалась, причем так ревностно, что ему пришлось умерить ее пыл. Он больше не мог сдерживаться и овладел ею вторично. Семяизвержение произошло не так быстро, как в первый раз, и сношение понравилось ему своей продолжительностью. Но стоило ему вторично получить удовлетворение, как его охватило отвращение не меньшей силы, чем недавний восторг. Он больше не хотел ее. От одной мысли о дальнейшем барахтанье в постели его затошнило, и он отодвинулся как можно дальше от нее.
– Хватит, – прохрипел он. – На сегодня с меня довольно. Ты вытянула из меня все силы. Вставай. Найдешь под моей кроватью раскладушку. Вытаскивай ее и ложись.
Она придвинулась к нему:
– Я сделала что-то не то, масса Хаммонд, сэр?
– Нет же, черт! Все в порядке, Дит, просто я устал. Женщина может заниматься этим ночь напролет, а мужчина – нет. Я хочу спать, а рядом с тобой я не усну. Двух раз вполне достаточно. Дай мне поспать одному.
Она слезла с кровати и вытащила из-под нее скрипучую раскладушку. Устроившись на убогом ложе, быстро натянула на себя латаное одеяло.
– Спокойной ночи, масса Хаммонд, сэр. – Ее тон не оставлял сомнений, что она ждет слова утешений, лучше – ласки.
Он немного помолчал, тяжело дыша, потом оперся на локоть и улыбнулся в темноте.
– Кажется, у нас обоих это было впервые, верно? – У меня уж точно, масса Хаммонд, сэр.
– Знаю, ты была еще девушкой. Ты славная, Дит. Ты мне нравишься. Можешь приходить ко мне спать всегда, каждую ночь. Ты довольна?
– Очень! – Она представила себе, как задерет нос перед остальными девушками. У нее будет самое почетное положение в Фалконхерсте, сравнимое разве с положением самой Лукреции Борджиа: сожительница массы Хама!
Хаммонд улегся. В спальне воцарилась тишина. Зато в соседней комнате раздался шорох, потом звук закрываемой двери. Лукреция Борджиа попробовала носком половицы, чтобы не издать скрипа, и неторопливо заскользила по коридору к лестнице. Все это время она подслушивала у замочной скважины и теперь довольно ухмылялась. Масса Хаммонд оказался бойким пареньком. Два раза за первую ночь! Что ж, значит, она не поторопилась. По крайней мере, она обезвредила Одри, который все это время мирно спал у хозяйской двери.