Хозяйка города
Шрифт:
— Тьфу, — сказала Маша с чувством глубокого удовлетворения. Антонио был неправ — возможно, смерти и могли показаться похожими, но внешнее сходство ещё ничего не обозначало. Нужно разбираться детально в каждом случае. Точнее говоря, в последнем случае. В предыдущих трёх уже не разберёшься.
Она всё-таки налила себе чаю и ещё раз перелистала базы данных по исчезнувшей школе. Любопытная деталь: если верить документам, трое детей погибли как раз в тот момент, когда у класса сменился руководитель. Как, интересно, связаны эти факты?
Чай неприятно горчил, и Маша отставила кружку, снова уставившись в компьютер. Что, если поговорить с кем-нибудь из одноклассников убитых? Наверняка такие вещи хорошо запоминаются. Она пролистала списки класса — всего двенадцать человек. Прижала к щеке прохладную телефонную трубку.
— Мартимер, я сейчас вышлю тебе список людей, мне нужны их телефоны и адреса, по возможности, если эти люди живы, конечно.
— Ага, — чуть отстранённо отозвался Мартимер из телефонной трубки. — Высылаешь? Ага, получил. Ты смеёшься? Это же твоя мама.
Мгновение она не мигая смотрела на экран, потом поняла: та тринадцатилетняя девочка в списке класса действительно её мать, не однофамилица, не опечатка в электронном реестре.
— Так что, найти тебе её телефон и адрес? — меланхолично поинтересовался Мартимер.
— Нет, ищи всех остальных.
Маша положила трубку. Звонить или нет? Дело есть дело, и у неё нарисовался замечательный шанс узнать, что же на самом деле произошло в том классе. С другой стороны, мама никогда не отличалась болтливостью. В третьей стороны — отпуск, в который Антонио её не отпустит с нераскрытым делом, нет-нет, тут уж хоть тресни.
Телефон отозвался утомительно долгими гудками.
…Маша поднялась и открыла окно: ей вдруг стало невыносимо душно.
— Но ты же можешь рассказать мне, почему погибли трое твоих одноклассников?
— Я мало что знаю о том деле. Лучше поговори с нашей классной. Ей тогда досталось из-за этих смертей, она должна помнить. — Голос мамы был делано-безразличным. Именно таким, каким говорят, если стремятся всеми силами обозначить свою непричастность.
— Я не понимаю.
— Я помню её имя — Раскольникова Елизавета Николаевна. Поищи по своим каналам. Я уверена, это будет несложно.
— И на том спасибо, — выдохнула Маша, хотя её так и тянуло высказать, что имя учительницы она и так знает. Компьютер перешёл в ждущий режим, телефонная трубка замолчала.
— Всё? — спросила мама.
— Да. Пока.
Оборванное вышло прощание. Маша села в кресло и повозила мышкой по столу — компьютер ожил. Раскольникова Елизавета Николаевна. Если верить документам, проработала в школе месяца два, не больше. Не удивительно, если при ней покончили с собой трое учеников.
Она жила в спальном районе, где оранжевые свечки высоток подтыкали прозрачное небо. На детской площадке было пусто, в палисадниках цвёл жасмин. Маша прорвалась через препятствие
Тогда она впервые пожалела о том, что надела платье. Как знак мести Антонио оно вполне подходило, но в глазах бывшей учительницы не добавило бы Маше и капли серьёзности и профессионализма. Она замерла под дверью, вздохнула и надавила на звонок.
Дверь открыли почти сразу. На пороге возникла стройная женщина в тёмном не по-летнему платье. Светлые волосы, стянутые на затылке, спускались почти до поясницы. Учительница она там была или нет, но в её присутствии Маша вдруг оробела.
— Здравствуйте. Вы Елизавета Николаевна?
— Да, это вы мне звонили? Проходите.
Она посторонилась, впуская Машу. Вся квартира была наполнена солнечным светом. Походя Маша рассматривала толстые научные книги на полках, путалась в названиях — слишком длинные слова.
— Я так понимаю, вы пришли из-за тех случаев в школе. — Елизавета усмехнулась. — Да уж неужели в тот раз не закончили?
Они расположились на кухне.
— Видите ли, похожие смерти детей повторились. И мне передали это дело только сегодня, а до этого его вёл другой следователь.
Елизавета смотрела на Машу очень внимательно, и та мысленно не прекращала ругать себя. Ещё бы — девчонка в мини-платье, какой следователь! Сейчас выскажет все свои мысли по этому поводу.
— Спрашивайте, что хотели, — только и произнесла бывшая учительница, усаживаясь за стол напротив Маши. — С тех пор я никогда не работала в школе, но до сих пор преподаю в университете. Биологический факультет. А вы случайно не дочь той самой Веры Орловой?
— Совершенно случайно, — кивнула Маша.
Елизавета положила локти на стол, чуть склоняясь к ней.
— Надо же, как тесен мир. Вера была первой красавицей в моём классе.
Маша ждала вопросов и охов-вздохов, но ничего подобного.
— Расскажите мне о случаях с детьми. Что произошло?
В окна подглядывало искреннее солнце. На пятнадцатом этаже — слишком высоко, чтобы слушать шум машин и разговоры прохожих — пели птицы. В светлой кухне с белыми шторками на окнах и старомодными вязаными кружевами на полочках, пахло далёкими мирами. Маша не представляла, что история будет такой долгой.
— Когда я приехала в этот город по направлению, мне сразу же дали восьмой «А». Разумеется, я понятия не имела, что с классом что-то не так. Но как выяснилось, одна смерть уже произошла — девочка выпала из окна, как вы знаете. Буквально сразу после этого умерло ещё два ребёнка. Дела замяли под каким-то благовидным предлогом, то ли повесили на маньяка, то ли сочли суицидом, я уже не помню. Но потом я выяснила. Мой класс… видите ли, я приехала издалека, не сразу разобралась, а когда разобралась, то не могла поверить. Дети вызвали фантом города, который вырос и стал съедать их друг за другом. Он черпал силы из их жизней.