Хозяйка Империи
Шрифт:
– Ты никогда не выводил этих бестий за пределы поместья, - предположил Аракаси сдавленным голосом.
Привязанный за запястья к передней луке седла, а за лодыжки - к подпруге жеребца, он терпел мучительные неудобства, пытаясь сохранить осанку и видимость достоинства. Полы жреческой рясы трепыхались, как флаг, а качающееся кадило упрямо билось о ноги Мастера.
– Попытайся расслабиться, - посоветовал Хокану, желая как-то облегчить участь спутника. Сам он сидел в седле с видимой небрежностью; его темные волосы свободно развевались на ветру; поводья он крепко держал в руках. Он не производил впечатления человека, которому досаждают царапины и потертости в самых неупоминаемых местах. Если бы не беспокойство за жену, он мог бы позабавиться зрелищем суматохи,
– Откуда ты знаешь, что нужно начинать поиски именно в Кентосани?
– спросил Хокану, направив лошадей в придорожный лесок, чтобы дать им передышку.
Мастер тайного знания вздохнул, оттолкнул кадило от усеянной синяками лодыжки и покосился на хозяина весьма красноречивым взглядом. Но в его голосе не слышалось никакого неудовольствия, когда он ответил:
– Священный Город - это единственное место в Империи, где уже поселились мидкемийцы, а приезжие из Турила и даже кочевники песчаных пустынь расхаживают в одеждах своих народностей. Я предполагаю, что наш торговец пряностями хотел вызвать подозрения, а потом замести следы, так чтобы мы его нашли, но не слишком скоро. Ибо, по-моему, он работал на какого-то хозяина, который дал ему инструкции насчет нашей госпожи, и этот хозяин, этот враг, не хочет уводить торговца от преследователей в безопасное место.
Мастер не стал упоминать о второй, более существенной догадке. Лучше не высказывать вслух свои предположения, пока они не подтвердятся.
Два человека ехали в молчании, под пологом широких крон деревьев уло. С ветвей вспархивали птицы, испуганные видом и запахом необычных существ. Лошади помахивали хвостами, отгоняя мух.
Сколь ни свободно держался Хокану в седле, на душе у него было скверно. За каждым поворотом дороги, под тенью каждого дерева ему мерещилась опасность. Его одолевали воспоминания: бледное лицо Мары на фоне подушек, ее пугающе неподвижные руки, лежащие поверх одеяла. И хотя Хокану часто укорял себя за то, что поддается бесплодной тревоге, над своими мыслями он был не властен. Он мог лишь погонять лошадей, чтобы Аракаси сумел быстрее исполнить свою миссию, и это сознание бередило душу Хокану, хотя внешне он являл собой образец воинской невозмутимости. Мастер был виртуозом разведки, присутствие спутника наверняка было для него обузой. И все-таки консорт Акомы понимал: если бы он остался дома, вид беспомощно лежащей Мары мог довести его до безумия. Он бы построил солдат и выступил в поход против Джиро, и будь проклят этот указ Ассамблеи! Он гневно нахмурился. Даже сейчас ему приходилось сдерживаться, чтобы не взмахнуть поводьями и не начать нахлестывать лошадей - дать выход внутренней ярости и сознанию вины... Ради этого он был готов загнать своих скакунов насмерть.
– Я рад, что ты со мной, - неожиданно признался Аракаси.
Хокану вырвался из плена тяжких раздумий и увидел, что к нему прикован загадочный взгляд Мастера. После нескольких секунд, наполненных шорохом ветра в ветвях, последовало объяснение.
– Когда мы вместе, - признался Аракаси, - я не могу позволить себе ни малейшей беспечности.
– Поглощенный собственными невеселыми мыслями, Аракаси созерцал свои связанные руки. Он пошевелил пальцами, проверяя надежность узлов.
– В моей жизни Мара занимает особое место. Такого чувства, как к ней, я никогда не испытывал по отношению к моему прежнему хозяину, даже когда весь его род был уничтожен врагами.
Хокану удивился:
– Я и не знал, что раньше ты служил в другом доме.
Словно осознав, что доверил спутнику важную тайну, Аракаси пожал плечами:
– Я начал создавать свою сеть, находясь на службе у властителя Тускаи.
– Ах вот как.
– Хокану кивнул. Эта случайная обмолвка объясняла многое.
– Значит, ты поступил на службу Акоме одновременно с Люджаном и другими серыми воинами?
Теперь уже кивнул Аракаси, подтверждая правильность догадки. Казалось, он пришел к некоему решению.
– Ты разделяешь ее мечты, - уверенно высказался он.
Хокану вздрогнул от неожиданности. Проницательность Мастера
– Я действительно хочу видеть Империю свободной от несправедливости, узаконенных убийств и рабства, если это то, что ты имеешь в виду.
Лошади медленно брели вдоль дороги. Показался очередной караван, в котором вид приближающихся лошадей породил неизбежную кутерьму. Возницы и погонщики громко перекликались и тыкали пальцами в сторону невиданных существ. Спокойный голос Аракаси с легкостью прорезался сквозь поднявшийся гвалт:
– Ее жизнь дороже обеих наших жизней. Если ты идешь вместе со мной, господин, то должен знать: я рискну твоей жизнью, как и своей, без колебаний.
Понимая, что Мастер говорит от сердца и при этом чувствует себя неловко из-за ненароком раскрытого секрета, Хокану никак не отозвался на предупреждение, а просто сказал:
– Пора опять припустить побыстрее.
Он ударил пятками по бокам своего жеребца и послал обоих скакунов в легкий галоп.
В дальних пригородах Кентосани, обиталищах бедноты, стоял смрад отбросов и нечистот. Аракаси и Хокану оставили лошадей в загоне постоялого двора, хозяин которого кланялся и заикался, уверяя, что недостоин чести присматривать за столь редкими животными. Когда пара приезжих удалилась, на лице хозяина был явственно написан страх, но из-за переполоха, поднявшегося среди его работников, на уход Мастера и консорта никто не обратил внимания. К ограде загона высыпали все постояльцы - и господа, и слуги; они с жадным любопытством глазели на мидкемийских лошадей, пока скотники, привыкшие обращаться с медлительными нидрами, пытались приспособиться к повадкам куда более резвых тварей.
По иронии судьбы, роли переменились: теперь Мастер тайного знания изображал главного, а Хокану, одетый лишь в набедренную повязку, разыгрывал из себя кающегося грешника, который сопровождает священнослужителя в качестве смиренного прислужника. Предполагалось, что он совершает это паломничество, дабы умилостивить божество, которое он якобы оскорбил.
Вынужденный передвигаться пешком, вместо того чтобы восседать на носилках, и впервые в жизни не окруженный почетным эскортом, Хокану не мог не заметить, сколь многое изменилось с тех пор, как император перехватил абсолютную власть у Высшего Совета. Знатные господа и дамы больше не путешествовали под защитой вооруженных до зубов воинов, потому что Имперские Белые патрулировали улицы, поддерживая порядок. Было очевидно, что главные городские магистрали стали теперь, в общем, безопасными несмотря на оживленное движение (тележки торговцев, храмовые процессии, торопливые гонцы). Однако дело обстояло совсем по-другому в более темных и узких улочках бедных кварталов, где жили рабочие и нищие, или на пустырях за прибрежными складами: сюда не стоило соваться никому - ни мужчине, ни женщине - без надежной охраны.
И все-таки Аракаси уверенно продвигался по этим задворкам - он успел изучить их задолго до того, как Ичиндар ликвидировал должность Имперского Стратега. Он шел извилистым путем, под замшелыми от сырости арками, между скособоченными бараками, а однажды даже через зловонный подземный туннель.
Они ненадолго затаились, когда мимо пронеслась толпа уличных мальчишек, с воплями преследующих бродячую собаку. Чуть отдышавшись, Хокану поинтересовался:
– Почему ты так петляешь?
– Привычка, - сообщил Аракаси.
Дымящееся кадило качалось у его колена, но распространяющееся из священного сосуда благоухание почти не спасало от густого гнусного запаха ближайшей харчевни. Они проходили мимо окна, и была видна морщинистая старуха, сидящая за столом и костяным ножом срезающая кожуру с плода йомаха.
– Тот постоялый двор, где мы оставили лошадей, - это вполне добропорядочное место, - заверил Мастер спутника, - но собиратели слухов сходятся именно сюда, чтобы раздобыть новости. Я не хотел, чтобы за нами кто-нибудь увязался, а между тем, когда мы вошли в город, у нас на хвосте повис один из слуг Экамчи. Он видел лошадей у главных ворот и понял, что мы относимся к числу домочадцев Шиндзаваи или Акомы.