Хозяйка Изумрудного города
Шрифт:
Сергей плакал над колоссальными счетами, хохотал, читая газеты с новыми декретами военной хунты, молчал, вспоминая прошлое. Мысли, похожие на юрких ящериц, сновали в его голове. Возможно, это и есть расплата за все то, что он совершил. Но почему именно сейчас, почему именно таким образом?
Ответа на этот вопрос он не знал. Он запретил держать в доме зеркала, дабы не видеть себя, превратившегося в живую мумию. Он мог передвигаться только в инвалидном кресле или на костылях, поддерживаемый двумя медсестрами.
Дикие забавы, роскошная жизнь, многочисленные любовницы — все безвозвратно
Он смог в полной мере почувствовать то, что испытала когда-то Надежда, всеми преданная и отвергнутая. Но у него был дом, который превратился в тюрьму. Плантации, окружавшие особняк, давно перешли в чужие руки, слуги разбежались, осталась пожилая негритянка-кухарка, конюх и садовник. Больше в его жизни никого не было.
Выезжая в заброшенный сад в инвалидном кресле, Сергей вспоминал о том, как великолепна была до несчастного случая его жизнь. Он совершенно опустился, ускоренно уничтожая запасы вина в погребах особняка. Его забавой сделалось стрелять в птиц и зверьков. Однажды, когда он намеренно выстрелил в мулата-садовника и тот был легко ранен, к Сергею наведалась представительная делегация из местных чинов полиции.
Одутловатый полковник полиции, потирая потную шею, сказал:
— Синьор Баррейро, прошли времена, когда вы могли безнаказанно издеваться над простыми людьми. Запомните, если еще раз повторится нечто подобное, то вы будете привлечены к ответственности.
— Что ты говоришь, черномазая обезьяна? — прохрипел Сергей, обращаясь к полковнику, который был мулатом. — Я же убью тебя, мулат!
Он попытался дотянуться до револьвера, но полковник ударил его по руке хлыстом.
— Я повторять больше не буду, Баррейро, — произнес он твердо. — Многие жаждут видеть твой труп на виселице, и я один из них. Ты когда-то засек до смерти мою беременную сестру и не понес никакого наказания. Запомни, я внимательно слежу за тобой!
Сергей запустил вслед ему бутылкой, но поостерегся впредь стрелять по живым мишеням.
Его состояние постепенно ухудшалось, он уже не мог вставать из кресла, временами чувствуя, что паралич распространяется и выше талии. Он пил еще больше, желая приблизить смерть.
В поместье появилась обитательница, сиделка-мулатка, доводившаяся внучкой новому садовнику. Молодая женщина была чрезвычайно красива и хитра.
Она понравилась Сергею, несмотря на то что он ненавидел темнокожих. Она частенько возила его по саду в инвалидной коляске, приносила из погреба бутылку вина или раскуривала сигару.
Все это закончилось совершенно неожиданно — Лютеция стала госпожой Баррейро. Сергей за короткое время пристрастился к наркотикам, которые смягчали страшные боли в изувеченном теле и позволяли ему грезить о прекрасном. Лютеция потакала его вредной привычке и полностью подчинила Сергея своей воле. Внучка садовника, мечтавшая стать настоящей госпожой, добилась своего. Вызванный в поместье представитель власти заключил брак между Сержем Баррейро и Лютецией Орривейро.
Меньше чем через шесть месяцев после заключения брака Лютеция родила девочку. Никто не мог поверить, что полупарализованный Сергей мог
Сергей скончался два года спустя, задохнувшись во сне. Его, с выпученными глазами, обнаружила маленькая дочка. С криками она прибежала к матери, читавшей на террасе журнал. Та, лениво перевернув страницу, промолвила единственное слово, которое когда-то проронил Сергей, узнав о смерти Надежды:
— Наконец!
Вопреки ее ожиданиям, ей и дочери достались сущие крохи. Земля под особняком была заложена, ценностей в доме, за исключением недопитой коллекции вин и столового серебра, не осталось. Лютеция, всегда мечтавшая о богатой жизни, была разочарована.
Она растила дочь в замкнутом мирке, наполненном рассказами о ее благородном происхождении и особом предназначении. Девочка, нареченная Урсулой, практически не общалась с внешним миром, мать не позволяла ей играть с соседскими детьми или видеться с работниками на плантации. Лютеция возомнила себя аристократкой, напрочь забыв о своем неблагородном происхождении.
Так и летели годы, Урсула подрастала, превращаясь в красавицу с темно-русыми волосами, высокими скулами и голубыми глазами. Именно такими изображали в книжках принцесс. Она была уверена, что является одной из них.
Лютеция постепенно распродавала немногочисленные сокровища, доставшиеся от Сергея. Наконец в огромном доме, затянутом паутиной, покрытом пылью, с не мытыми годами стеклами и провалившимися полами, практически ничего не осталось. Жилой была только спальня, в которой на древних проржавленных кроватях спали мать и дочь. Настал день, когда и сам дом был заложен.
Лютеция, обнаружив большие запасы морфия, оставшегося от Сергея, постепенно стала наркоманкой.
Урсула не понимала, что происходит с ее любимой мамой, но чувствовала, что нечто страшное.
Однажды днем к ним в дом пришли деловитые чиновники, которые поразились ветхости и всеобщему запустению. Они даже не подозревали, что в старинном особняке кто-то обитает. Навстречу им вышла все еще красивая дама, мулатка с затуманенным взором, и прелестная девушка в изношенном, перелатанном десятки раз платье.
— Срок залога истек, теперь это собственность банка, вы не имеете права находиться на его территории, — заявили судебные исполнители. — Госпожа Баррейро, — обратились они к Лютеции, — вы обязаны покинуть особняк немедленно, иначе к вам и вашей дочери будет применена сила.
Лютеция, давно ставшая морфинисткой, мало понимала, о чем идет речь. В их распоряжении было около двух сотен реалов, два чемодана, набитых тряпьем, и несколько потрепанных детских книжек про сказочных принцев и принцесс.
Урсула с матерью отправились в близлежащий город, где поселились в католическом приюте. Сестрымонашки оказались милосердными, и, пообщавшись с ними, Лютеция приняла решение посвятить себя Господу.
— Моя жизнь была с самого начала неправильной, — сказала она, обняв дочь. — Постарайся не совершать моих ошибок. И кстати, дорогая, где та коробочка с порошками, которая была у меня в чемодане?