Хозяйка проклятого поместья
Шрифт:
– Любишь псину?
– она захохотала и зло продолжила, — Твой род обречен ходить в шерсти как только кровь окрасит руки, пока невинная рука не смоет её.
Герцог отмахнулся.
– Пошла вон, старая.
Перехватив за ошейник пса, он повел его к Ворону, бранясь на цыганку.
Но пора возвращаться домой.
Ловко запрыгнув на коня и перехватив покрепче здоровой рукой поводья, Йоган пустил коня по площади на выезд, а пес засеменил следом за ним…
2
Стоя на помосте, я не знала куда деть глаза. Было стыдно стоять перед соседями босоногой и простоволосой. Но должно было быть стыдно отцу. Это он должен отводить взор, а не мы.
Только вчера тело нашей матери закопали в мёрзлую землю, а сегодня он продает нас, чтобы было на что купить выпивку завтра.
С суровой реальностью мне пришлось познакомиться очень рано. Родитель алкоголик — горе в семье. Мать в вечных слезах — тоже не в радость.
– Подходи, честной народ! Смотри какие девицы, в хозяйстве любая пригодится!
– выкрикивал папочка.
– За что он с нами так?
– утирая слёзы,и прижавшись ко мне, вопрошала семилетняя Вилма.
Я посмотрела на нее строго. Нечего слезы лить. Не сегодня. Для этого будет еще много времени потом.
Пятеро по лавкам не под силу родичу, поэтому он принял не противоречащее совести решение — избавиться от трех дочерей.
– Не придется приданное вам искать, еще и заработаю, — приговаривал отец, ведя на поводу нас словно скот утром ранним.
Отбросив в сторону мысли, я крепче сжала хрупкое плечико сестрёнки.
– Не плачь, всё образуется. Мы попадем туда, где нам больше не придется голодать.
На руках заворочалась Алва. Она еще маленькая, понимает лишь то, что сейчас холодно и кушать хочется. Но эти пытки могли продолжаться долго. Одна надежда, что купят нас быстро и один человек. Я просто не вынесу расставания с сестрами.
Поплотнее прикрыв своей накидкой малышек, я прижала их теснее к себе. Вместе мы сила.
Мимо проходили люди, в том числе и соседи. Кто-то косо посматривал в нашу сторону, а кто-то сочувственно.
– Бедняжки, — приговаривала разносчица с постоялого двора.
Многим было жаль, но никто и не сдвинулся с места, чтобы прекратить этот балаган. А что, торговля, в том числе и людьми законом не поощряется, но и не возбраняется.
Гнев начинал закипать во мне.
Как же так?
Почему мама так рано покинула нас? Непрошенные слезы навернулись на глазах. Я их быстро смахнула. Нечего девочкам их видеть. Это сломает их.
С каждой минутой становилось все холоднее. Алва тихонько захныкала.
– Угомони ее, — рыкнул отец.
Я принялась покачивать и напевать "нашу" мелодию. Ту, что мама пела.
– Почём отдаешь?
–
Я подняла голову. Высокий и худощавый мужчина в меховой накидке с капюшоном смотрел прямо мне в глаза. Кровь застыла в жилах от этого взгляда.
– Всего шесть золотых.
– За всех?
– За каждую, — папочка не хотел упустить выгоду.
Богатый господин мог заплатить такие деньги. Мог... Но хотел ли?
– Мне все не к чему. Беру старшую.
– Но как же так?
– возмутился наш горе-торгаш, — Что мне потом с малыми делать?
– Не моя забота. Отдаешь?
Родитель взвешивал все "за" и "против". Продаст меня одну и останется сам смотреть за младшими. Не продаст — не на что будет гулять вечером.
На шесть золотых можно было закупить еды впрок на всю зиму или три коровы, а он о выпивке думал.
Его кадык нервно дернулся.
– Давай пятнадцать и они все твои.
– К чему мне они все? Сам посуди, их кормить и растить? Зачем мне эти хлопоты?
– Так старшая, Арлайн и займется их воспитанием.
– Но зачем мне это? Она может и без них заниматься порядком в моем доме.
Я была готова уже броситься в ноги господину, лишь бы забрал нас троих. Но не выдержала, и слезы покатились градом по щекам. Словно почувствовав это девочки притихли. Даже Алва перестала дрожать.
– Десять и ты забираешь всех. По рукам?
– столько надежды было вложено в слова отца. Неумелый торгаш. В его мыслях он уже с друзьями отмечает успешную сделку.
– Шесть и я забираю всех. И никак иначе.
Пары секунд было достаточно для согласия.
– Эх, господин, умеешь убедить ты бедного сельчанина, забирай.
– Бедный сельчанин не стал бы последнее богатство продавать на базаре, — заключил покупатель, откинув капюшон с головы.
Перед нами предстал наш господин. Владелец этих земель. Йоллер. Его волосы были цвета снега, а глаза словно лёд. Говорят, что он проклят был когда-то и теперь ищет покой. Вообще его личность была окутана слухами и домыслами. Что есть реальность, а что сельский вымысел, мы не знали. Но побаивались его все.
Родитель начал кланяться. Еще никогда нам не приходилось видеть Йоллера так близко.
– За мной, — скомандовал он.
Позади слышались благодарственные речи, а мы несмело ковыляли за нашим владельцем.
Мои негнущиеся от холода ноги заледенели. В такую суровую зиму ходить босиком не пристало никому, даже оборванцу. Алва была плотно закутана в мамин платок из собачьей шерсти, а ножки Вилмы замотаны шарфами.
Отец не дал времени на сборы по утру и наказал ничего не брать, в том числе и обувь с платками, разве что расщедрился на разрешение надеть накидки.