Хозяйка Рима

Куинн Кейт

— Отец! — воскликнул он, отпрянув от Лепиды, и, скатившись с кровати на мраморный пол, с опозданием схватил простыню, чтобы прикрыть ею наготу. Лепида даже не шелохнулась. Она откинулась на спину, и на ее лице появилась довольная кошачья улыбка.

— Отец, я…

Марк тихо закрыл дверь. Не было ни ярости, ни ощущения предательства — лишь камень с хрустом крошился, превращаясь в пыль.

Глава 12

— Отец, прошу тебя!.. — Павлин вышел из спальни в зал, завязывая на ходу шнурок туники. — Позволь мне все объяснить… —

Его лицо напряглось и напоминало высеченную из мрамора маску. Собрались слуги, но их силуэты казались расплывчатыми пятнами. Лишь фигура отца виделась ему с предельной четкостью и резкостью. — Если ты только позволишь мне…

— Это может подождать. — Павлин почувствовал на себе глаза отца, но не нашел в себе сил ответить на его взгляд. — Я обещал твоей сестре сказку перед сном.

— Отец, ты должен верить мне. — Его голос сорвался на крик отчаяния, но он был бессилен что-либо поделать. — У меня и в мыслях не было…

— Я верю тебе… — Марк щелкнул пальцами, и рабы разбежались. За его спиной, хорошо видная через полуоткрытую дверь, Лепида набросила на себя платье. Затем, сев перед зеркалом, принялась расчесывать волосы. Марк не обращал на нее никакого внимания.

— Я не пытаюсь… — Павлин провел рукой по мокрым от пота волосам. — Я не говорю, что не виноват, но…

— Прошу тебя.

— Пожалуйста…

— Я не хочу знать никаких подробностей.

— Но я должен…

— Нет. Не надо.

Павлин знал, что такое отцовское «нет». Он не слышал этого слова с четырнадцати лет, когда умолял Марка взять его на праздник в Байи. Ему было отказано голосом сенатора, голосом, в котором звучала сталь. Голос Павлина оборвался, как будто чья-то рука пережала ему горло.

— Твой двоюродный брат Лаппий, по всей видимости, уже достиг Колонии Агриппины [2] , в Германии, — бесстрастным тоном произнес Марк. Он стоял спокойно, в своей обычной простой тунике и сандалиях. Казалось, он нисколько не изменился за последние минуты, лишь уголки рта предательски подергивались. — Перемена места пойдет тебе на пользу. Лаппий считает меня старым дураком, но тебя любит. Он будет рад провести в твоем обществе пару месяцев.

— Я уеду завтра, — заявил Павлин, чувствуя, как им овладевает желание бежать из отцовского дома. — Как только поговорю с центурионом Денсом…

2

ныне город Кельн. — Примеч. пер.

— Я все устрою.

— Тогда… тогда я уезжаю прямо сейчас.

— Пожалуй, это будет правильно.

— О боги, отец!.. — голос Павлина сорвался на шепот. Он попытался выдавить из себя слова «прости меня», но слова эти абсолютно не подходили для этой минуты. Он пристально смотрел на отца — тот стоял с посеревшим лицом, согбенный и подавленный — и едва сдержался от того, чтобы не разрыдаться.

Лепида

Прошло не меньше часа, прежде чем я услышала за дверью нерешительные шаги мужа.

— Входи, Марк! — позвала

я, протягивая руку к подносу со сластями. — Чем скорее мы поговорим обо всем, тем скорее я лягу спать.

Марк, хромая, вошел внутрь. Старый, облезлый, неряшливый, как какая-нибудь выброшенная на помойку кукла Сабины, отслужившая свой срок. Он нашел в себе силы посмотреть мне в глаза, и лицо его показалось мне еще более морщинистым.

— Ты поздно пришел, — добавила я.

— Я укладывал спать мою дочь.

Я умильно улыбнулась и забросила в рот сразу три карамельки. Пусть начинает разговор первым.

— Ты любишь моего сына, Лепида?

— Что? — Такого вопроса, признаться, я от него не ожидала.

— Федра любила Ипполита, — сказал Марк и устало опустился на мое ложе, обтянутое голубым шелком. — Я сомневаюсь, что ты когда-нибудь испытывала что-то даже близко похожее на любовь, но будет лучше исключить все возможности.

— Ты так чувствителен, дорогой. Люблю ли я Павлина? Не говори глупостей. А кто такая Федра?

— Ты ее не знаешь.

— Твой Павлин был ужасно забавен, но, если тебя это утешит, скажу: с ним было не намного приятнее, чем с тобой. По крайней мере, не во всем. — Я нарочно откинула голову назад, чтобы Марку стали видны следы поцелуев, которые оставил на моей шее его сын.

Он закрыл глаза.

— Позволишь мне задать еще один глупый вопрос, Лепида? Не слишком оригинальный. Просто ответь, почему?

— Разве это не ясно? Если бы ты не возражал так упрямо против моего возвращения в Рим…

— Понятно, — ответил старый сенатор и потер переносицу. — Мне следовало бы понять это раньше. По всей видимости, ты хочешь развода?

— С какой стати?

— Иначе, зачем ты только что устроила это представление в спальне?

— Я просто хотела преподать тебе урок, Марк. Ты ведь уже один раз разводился, верно? Ты ведь заслужил его, разве не так? Это же надо, вывезти меня из Рима после того как на меня обратил благосклонное внимание сам император…

— Император! — рассмеялся Марк. — Можешь заполучить его с моего благословения, Лепида!

— Я так и сделаю. Но ведь если у меня не будет мужа, то я вряд ли смогу найти себе любовника, ты согласен с этим? Мужчины не любят одиноких любовниц.

— Найди себе другого мужа. Я верну тебе приданое, можешь выйти замуж за кого пожелаешь.

— Неужели? Кто же возьмет меня в жены, не слишком богатую женщину, которая вынуждена вернуться в дом к отцу? Лучшим, кого я смогла подцепить, был ты, и тогда я была девственна.

— Боюсь, вот это уже не мои заботы. Теперь это заботы твои, — произнес Марк и холодно посмотрел на меня. — Я не позволю тебе находиться в одном доме с моей дочерью.

— Твоей дочерью? Как ты можешь быть уверен в том, что она твоя, если я за твоей спиной развлекалась едва ли не с каждым римским патрицием?

— Сабина — моя дочь. Ты живешь в обществе, Лепида, а общество привыкло думать, что блуд начинается лишь после рождения ребенка.

Его отстраненный тон сбил меня с толку. И еще выражение его лица, оно было таким, будто он изучал чью-то судебную тяжбу, а не думал о судьбе собственной жены. Я мотнула головой.