Хозяйка розового замка
Шрифт:
— Нет. Она жила во Флоренции. Лет тридцать назад мы бывали там инкогнито, мы там славно развлекались, еще до нашей свадьбы… — Внезапно прервав себя, Фердинанд спросил: — Вы не имеете каких-нибудь итальянских корней, а, синьора?
— Нет, — сказала я решительно. — Я дочь принца де ла Тремуйля, разве ваше величество не знает?
Он не отвечал, жадно глядя на меня. Тогда я осторожно спросила:
— А я что — очень на нее похожа?
— Да. Очень. Она была брюнетка, но в остальном… Вы — это будто она. Будто не было этих лет. Мы готовы побиться об заклад, что либо это сумасшествие,
— Вы ошибаетесь, сир, — произнесла я. — Я понятия не имею, о ком вы говорите.
— Вы хорошо знаете итальянский. Откуда это?
— В монастыре выучила.
— Но вы говорите так, как в Тоскане, мы заметили! — почти крикнул он, наклонясь ко мне.
Он словно подвергал меня допросу. Решив положить этому конец, я твердо и решительно отчеканила:
— Уверяю вас, сир, вы ошибаетесь. И я даже нахожу, что вы почти оскорбляете меня своими предположениями!
Мой голос прозвучал резче и громче, чем я хотела. Фердинанд откинулся назад, но глаз с меня не спускал. Я видела, что он настолько во власти своих воспоминаний, что не верит мне.
— Мы были во Флоренции целый месяц. У нас была другая пассия — Анджела Лоредано, она, наверное, и сейчас жива… Это было… тридцать лет назад, именно так… Она-то и познакомила нас с Джульеттой, Звездой Флоренции.
Услышав имя, которое я давно приготовилась услышать, я все-таки едва сдержала дрожь. Король взглянул на меня из-под полуприкрытых век.
— Великолепная это была дама: мы от нее так и не устали. У нее было роскошное тело, длинноногое, жаркое… и такие, знаете ли, вишневые губы. Недаром ее называли Звездой Флоренции! Сияла она ярко. Мы дали ей в подарок целую шкатулку жемчуга и оплатили ей счета у модисток, и она нас хорошо за это отблагодарила…
Сердце у меня стучало оглушительно гулко. Слушать подобные речи дальше было не в моих силах, это казалось слишком гадким, и я не выдержала.
— Ваше величество! — воскликнула я почти сердито. — Зачем вы говорите со мной об этом?!
— Затем, любезная синьора, чтобы вы поняли наш интерес к вам.
Напряженная как струна, я молча смотрела на него. Тогда он поднялся, обошел скамью и, остановившись позади меня, положил руки мне на плечи, не давая мне встать, как это предписывал этикет.
— Мы не сводим с вас глаз с первой минуты, как увидели. Вы поразили нас в самое сердце, милая герцогиня… Вы вернули нам молодость. Когда мы смотрим на вас, нам кажется, будто перед нами та самая Звезда Флоренции, а нам самим всего двадцать лет… Она была такой хорошей любовницей.
Не отвечая и чувствуя, что поведение короля Неаполя все больше выходит за рамки дозволенного, я попыталась высвободиться. Меня беспокоило и то, что огни в доме мало-помалу гасли, значит, бал шел к концу. Александр не появлялся… А руки этого навязчивого странного Фердинанда, как клещи, сжимали мне плечи!
— Ваше величество, чего вы от меня хотите? — воскликнула я наконец, ощущая, как возмущение подкатывает к горлу.
Полная беспомощность — вот что я испытывала. Ему даже не дашь пощечину как обыкновенному мужчине! А если дашь, то неизвестно чем это закончится… Я вдруг совсем некстати
— Чего мы хотим? Хо-хо! Мы хотим сделать вас нашей любовницей, любезная синьора. Мы еще не стары, но нам кажется, что обладание вами вернет нам прошлое и омолодит лет на двадцать.
Это было уже слишком. Такой чепухи и наглости я, пожалуй, еще никогда не слышала! Кровь прихлынула к моему лицу. Надо же, каков старый сатир! Издевался над моей матерью, теперь хочет сделать то же самое со мной! Для него словно не существует ни правил вежливости, ни общества, ни моих мыслей, ни моего мужа — он весь во власти своего гнусного вожделения!
Я очень мудро рассудила, решив, что говорить все это вслух было бы ошибкой. Что толку говорить с этим истуканом? Это все равно, что плевать против ветра. Я рванулась в сторону, намереваясь встать, сказать что-то резкое и с презрением удалиться, но мне удалось это только наполовину — он поймал меня и притянул к себе, сжимая за талию.
— Вам не кажется, сир, что это уже чересчур? — спросила я с крайним отвращением, упираясь локтем ему в грудь. — Пожалуй, вы опозорите не только себя, но и весь Неаполь своим поведением.
— А что мне Неаполь, любезная синьора? Разве я тут управляю? — прошептал он мне прямо в лицо, сжимая так, словно хотел дать ощутить свое превосходство в физической силе. — Мы в Неаполе не управляем, а развлекаемся. Наше поведение давно нас опозорило. Мы, Фердинанд IV, — государь простой и необразованный, что нам за дело до позора Неаполя!
На подобную логику у меня не нашлось ответа. Он бы мог задушить меня, если бы захотел, и я вдруг поняла, что ему абсолютно незачем удерживаться от насилия, — это унизительно и недостойно для других королей, но он давно отсек подобные сомнения.
— Я очень рада, что нашла вас, сир! — раздался суровый и громкий женский голос.
Я оглянулась туда, откуда он донесся. Фердинанд вздрогнул, и, хотя его руки еще не разжались, я почувствовала, что произошло то, чего он никак не ожидал.
На тропинке, посыпанной песком, у самого входа в беседку стояла женщина. Высокая, статная, с поистине царственной осанкой, в полумаске, закрывающей глаза, она казалась живым воплощением богини правосудия Фемиды. Лунный свет золотил ее белокурые, пышные, чуть напудренные волосы, белую кожу плеч, свойственную всем рыжеватым блондинкам, и светлое платье, живописно струящееся вниз. Женщина медленным жестом подняла маску, и я почти вскрикнула от ужаса — будто живая Мария Антуанетта стояла передо мной…
— Карета ждет вас, сир, — так же сурово объявила женщина. — Прошу вас последовать моему совету и отправиться домой, иначе я боюсь, что охоту, назначенную на завтра, придется отменить.
Руки Фердинанда опустились, шумный вздох вырвался из груди. Широкими шагами он вышел из беседки.
— Но как это может быть, Каролина? Разве вы не сказали мне, что принимаете сегодня французского посла?
— Сир, — холодно отвечала женщина, — сердце говорило мне, что я нужна буду вам здесь, и я пришла.