Хозяйка Судьба

Мах Макс

«Ты ждешь какой-то реакции? Зря», — вряд ли Евгений мог увидеть в глазах Карла что-нибудь, кроме вежливого интереса. Лицо Карла и его глаза давно уже не отражали ни его чувств, ни мыслей. Иногда, Карл позволял окружающим заметить что-нибудь, вроде «удивления» или «иронии», но чаще всего не затруднял себя даже этим. Все это были лишь глубоко безразличные ему «жесты вежливости», избыточные и бесполезные по самой своей сути. Поэтому, обычно на лице Карла, и в его глазах можно было увидеть только граничащее с равнодушием спокойствие, и Евгений, с которым они

были знакомы уже одиннадцать лет, не мог этого не знать. Тогда, чего же он теперь ждал?

Они находились в приватном кабинете императора, сидели в двух мало чем отличающихся одно от другого креслах, близко придвинутых к разожженному камину, и уже несколько часов кряду вели неторопливую беседу «обо всем». Такие встречи случались не часто, быть может, два-три раза в году, но они все-таки происходили, и уже поэтому, являлись предметом черной зависти для всех сколько-нибудь значимых лиц из окружения императора. Как ни мало было известно придворным о характере и содержании приватных бесед Евгения и его первого маршала, кое-какие подробности — вероятно, не без помощи слуг — все-таки просачивались сквозь толстые стены и двери, и, как отлично понимал Карл, должны были приводить их в бешенство. Однако, узнай они правду, она их, скорее всего, убила бы вовсе.

Последние полчаса, они обсуждали с императором положение на севере, и Карл не без оснований полагал, что Евгений обдумывает новый поход, хотя окончательно, по-видимому, ничего еще не решил, в частности, и того, поведет ли он свою армию сам, или передаст командование кому-нибудь из своих военноначальников. Впрочем, учитывая все обстоятельства, армию, скорее всего, предстояло возглавить именно Карлу, графу Ругеру, князю Ковно, герцогу Сиены, великому коннетаблю империи.

— Ребекка беременна, — сказал Евгений и выжидательно посмотрел Карлу в глаза.

— Поздравляю, ваше величество, — Карл склонил голову в вежливом поклоне и, выпрямившись, спокойно принял изучающий взгляд императора.

— Вообще-то, — усмехнулся Яр, откидываясь на спинку кресла. — Поздравлять следует вас, Карл. Это ваш ребенок.

— Если ее величество заявляет, что ребенок мой, — лицо Карла оставалось совершенно спокойным, глаза тоже. — Я готов принять поздравления.

— Поздравляю, — голос Евгения не дрогнул, и появившаяся несколькими секундами ранее улыбка не исчезла с его губ.

— Спасибо, — снова поклонился Карл.

На самом деле, если он и был удивлен словами Евгения то только потому, что тот вообще заговорил на эту щекотливую тему. Яр не мог не знать — и, наверняка, знал — что Карл является любовником Ребекки уже много лет. Возможно, ему не было известно, что эта связь началась едва ли не сразу, как только императрица оправилась от родов, одиннадцать лет назад. Но уж то, что двое принцев, родившихся после Дмитрия, не были его родными сыновьями, Яр знать был обязан. Знал и молчал. Тогда, почему заговорил об этом сейчас, когда история давно потеряла свою остроту?

— Почему вы меня не убили, Карл? — спросил император.

— Я думаю, вы знаете, — Карл позволил

себе чуть смягчить взгляд, но улыбаться не стал. — Мне не нужна ваша корона.

— Почему? — Евгений знал, разумеется, что корона Карлу не нужна, но никогда не спрашивал его о причинах. Впрочем, они и вообще этой темы в своих разговорах никогда не касались.

— Не знаю, — пожал плечами Карл. — Но мое художественное чувство эту идею не принимает. Мне этого вполне достаточно.

— А как бы отнеслось ваше художественное чувство к титулу Принца Крови? — император не шутил, он спросил именно то, что спросил.

«Принц Крови?» — Карл примерил титул к себе и не нашел в душе ровным счетом никакого отклика. Впрочем, сердце эту идею не отвергало, и этого тоже было вполне достаточно.

— Почему бы просто не отравить меня ядом негоды? — спросил он вместо ответа. — Или отрубить голову…

— Зачем? — в глазах Евгения появилось новое выражение.

Горечь…

«Напрасно я его об этом спросил…»

— Зачем? Что это изменит, Карл? Она снова меня полюбит? — Яр усмехнулся, уже не скрывая этой своей горечи. — Уже поздно, Карл. Вас следовало убить еще тогда, когда я вас ей только представил, но, с другой стороны, кто бы тогда выиграл для меня войну с Гароссой?

— Герцог Сагер, — ответ напрашивался сам собой.

— Возможно, хотя в данном случае я в этом не вполне уверен, — покачал головой Яр. — Впрочем, даже если и так, кто бы, тогда, заменил Гавриеля на востоке?

— Пожалуй, я вас понимаю, — кивнул Карл. — Я был полезен империи, но…

— Оставьте, Карл! — перебил его Яр. — Я давно уже научился держать свои чувства в узде. Здесь, в сущности, одно из двух, или Империя или мои личные капризы, и вы это понимаете лучше других. Так как насчет титула, Карл?

— Вы собираетесь меня усыновить?

— Нет, — покачал головой Яр. — Нет, я объявлю вас своим братом.

«Братом? Брат…» — но сердце молчало.

— Но ваш единственный брат погиб, кажется, тридцать лет назад, или у вас есть и другие братья? — вернулось уже привычное ощущение фальши, с которым Карл жил все последние годы. И сейчас его художественное чувство отказывалось принять происходящее в приватном кабинете императора, как реальное событие. «Фантазия… Ложь…» Впечатление неправдоподобия было настолько сильным, что Карла едва не затошнило, что и вообще-то случалось с ним крайне редко.

— Коста погиб тридцать четыре года назад, — сказал Яр. — А других братьев у меня никогда не было. Но я собираюсь объявить вас именно Костой.

— Я не спрашиваю, зачем, — Карл справился с тошнотой, но теперь ему казалось, что воздух утратил свои природные качества. Стало трудно дышать, хотя каким-то образом он дышать все-таки продолжал. — Вы ведь все равно не ответите, не так ли?

— Так, — кивнул Евгений. — Не отвечу.

— Поэтому я спрошу о другом, — Карл справился и с этой проблемой, просто перестав думать о дыхании, но зато теперь начали выцветать краски и уходить из тела тепло. — Как вы это собираетесь объяснить?