Хозяйка волшебного леса
Шрифт:
– Ага, а потом будешь суп из сосновой коры варить, – отрезала домовушка, шаркая к печке. – Или сахар из мухоморов вываривать. Угощу, хочешь?
Я представила это «угощение» и передёрнулась. Глашка умела готовить, но её кулинарные эксперименты с «лесными дарами» уже дважды отправляли меня на поиски противоядия.
Я, Алитова Марина Аркадьевна, офис-менеджер сорока лет, попала в этот мир случайно. Шла по темной улице
– Ладно, – сдалась я, поднимаясь. – Завтра схожу. Но только за солью и сахаром. И… – я глянула на полки, где в банках из затемнённого стекла мерцали сушёные ягоды, коренья, лепестки, – можжевельника захватить. Или его у нас хватает?
Глашка, уже копошащаяся у печи, хмыкнула:
– Хватает. А вот терпения у меня – нет. Спи уже. Завтра рано вставать.
За окном завыл ветер. Издалека донеслось знакомое карканье Карыча – он и Мурзик, наверное, снова затеяли ночную охоту на лунных зайцев. Я погасила свечу, и комната погрузилась в тёплый, живой мрак. Печь потрескивала, дом скрипел, как старый корабль, а я думала о том, что, возможно, это и есть счастье – когда тебя ждут не отчёты, а глупый ворон, вредная домовушка и лес, который учит дышать полной грудью.
Но соль таки придётся добывать. Городская жизнь, хоть и призрачная теперь, напомнила о себе обыденным «надо».
Спать я легла в своей комнате, в глубине дома, где стены, сложенные из вековых брёвен, хранили тепло печи как драгоценный секрет. Переоделась в ночнушку – грубую льняную, сшитую Глашкой из старой мешковины, – и буквально рухнула на постель. Подушка, набитая сушёным хмелем, пахла сонной горечью. Конечно, можно было бы и в горнице остаться, улечься на печь. Но, боюсь, мое зверье вломится ночью домой – Мурзик, притопывая лапами в грязи, или Карыч с его любовью швырять в окно шишки. И если ворон ещё мог ночевать в дупле, то кот всегда предпочитал уют: забраться под одеяло, уткнуться холодным носом в бок и мурлыкать до рассвета, словно маленький двигатель.
Заснула я почти мгновенно, будто провалилась в чёрный колодец. Тело, измождённое за день, отключилось
Едва уснув, я перенеслась в полутемную залу. Высокие своды, словно рёбра исполинского зверя, терялись в тенях. Стены, покрытые фресками с забытыми богами, трескались, осыпаясь пеплом. Факелы горели зелёным пламенем, отбрасывая на пол узоры, похожие на когтистые лапы. Воздух густел, как сироп, пропитанный запахом серы и гнили.
– Пришла, – удовлетворенно протянул мужской голос. Он вибрировал не только в ушах, но и в костях, будто гул подземного толчка. – Не противься, истинная. Быть нам вместе. Ты даже во сне ко мне путь находишь. А я скоро вживую тебя увижу.
– Мечтать не вредно, – раздражённо передёрнула я плечами. – Сгинь, нечисть. Нет у меня «истинного». И не было никогда. Аршанарах хорш шарашах!
Едва я произнесла последнее слово, как проснулась, сразу же. Вынырнула из своего сна, замотала головой. Позвала:
– Глаша! Глаша! Амулеты разрядились!
Домовушка появилась мгновенно. В предрассветной мгле она казалась духом Бездны, а не защитницей дома.
– Опять сон? – понятливо спросила она.
Я кивнула. Он, проклятущий. Почти все то время, что я жила здесь, мне снился голос, называвший меня истинной и настаивавший на нашей свадьбе. Я посылала. Голос возвращался.
Так и жили. Я искренне надеялась избавиться от этого типа, он пытался прорваться в мой дом.
Глашка между тем фыркнула, сунула мне в руки кружку с чаем из шиповника и ушла ворчать на печь. За окном Карыч каркал что-то про «утренний патруль», а Мурзик гонял белок по деревьям.
Конец ознакомительного фрагмента.