Хозяйка заброшенного поместья
Шрифт:
— Я ее совсем не помню — сказала я, чтобы разрядить обстановку. О том, что Анастасия Павловна после болезни потеряла память, знали уже и Дуня, и Петр, так что стесняться смысла не было.
— А и неоткуда тебе ее помнить, касаточка. Померла она до того, как ты за аспида вышла. Кажется, как раз в тот месяц, когда аспид с твоим отцом о женитьбе договорился. Недолго она прожила после того как приживалкой стала. Хотя слышать-то про нее все слышали, как не слышать…
Да уж, жадные наследники во всех мирах остаются жадными наследниками. Хорошо хоть у меня их нет, некому мои чудачества объявлять болезнью. Да и было бы на что претендовать! И все же настроение у меня испортилось.
Марья, как и собиралась, ушла в деревню, рассказать все старосте да поискать мальчишек. Мы с Дуней, посовещавшись, затопили баню — сегодня она будет в самый раз, успеет прогреться до темноты. Потом Дуня отправилась мыть людскую избу: надо же будет где-то парней, что придут сторожить, размещать. Я поставила опару на пироги. За последние дни я вывела вполне приличную закваску и сейчас ее не пожалела: все равно подкармливать закваску мукой нужно регулярно, а получающиеся излишки — куда-то девать. Так что опара подойдет быстро, а к вечеру и само тесто дозреет, будут пироги для наших сторожей, да и сами побалуемся. За фигуру я не боялась: в саду и по дому работы столько, что никакого фитнеса не надо.
Потом мы втроем утоптали остатки снега, проложив дорожку между навозником и теплицей. Так удобнее будет возить на тачке навоз в будущий парник. С одной стороны, хорошо, что зима недавно закончилась — с осени даже в нашем невеликом хозяйстве скопилось достаточно навоза и подстилки из птичника, чтобы хватило хотя бы на одну теплую грядку. И перепреть навоз не успел. С другой стороны, нужно будет его разогревать. Но ничего, справимся. А пока — воды в баньку натаскаем
Пока мы возились со всем этим, вернулась Марья. Сказала, что, со слов старосты, какие-то мужики, «ободранные, будто их бесы потрепали», через деревню проходили, но на постой проситься не стали. Да и не приняли бы их, кто знает, может, тати какие и поделом получили. Округа-то у нас тихая. Мальчишки придут под вечер: «нечего без дела по усадьбе болтаться, а дела-то вы все переделали».
Я не стала говорить, что их никогда не переделать. Пожалуй, на сегодня действительно хватит.
Но получалось, с рассадой я безбожно затянула, поверив Марье с ее «как день сравняется, так семена на рассаду и сеять».
С другой стороны, она ведь не про парник говорила, а про открытый грунт, и я тогда не собиралась отапливать теплицу и не не была уверена, что все-таки займусь парником. Слишком много тяжелой работы, не враз управишься. А теперь уж придется доделывать.
30.3
Да и ничего страшного, что поздно с рассадой спохватилась. Сколько-то семян в ближайшие дни высею с прицелом на рассаду для теплицы. В саму землю, как разогреется, засею редиску, петрушку, посажу лук на зелень. По краю, чтобы росла не мешая другим посадкам, — морковь. Остальное засею салатной горчицей. Она быстро растет. Потом сколько-то оставлю расти дальше, а ненужное перекопаю, когда придет пора сеять тыкву и кабачки. А там, глядишь, и рассада дойдет.
И арбузы! Еще же я хотела посадить арбузы и дыню! Но это уже когда станет совсем тепло.
А сегодня я, наковыряв часть старого перегноя из ящика, устроенного еще маменькой, принесла его прогреваться в сени, чтобы назавтра смешать с землей из цветочных горшков и ящиков, которые я именно поэтому до сих пор не убрала из галереи. Завтра и рассадой займусь, прямо с утра.
Потом мы неторопливо и со вкусом помылись в бане. К тому времени подошла опара, я, как и собиралась, поставила тесто на пироги, а пока поднималось тесто, снова села
После истории о «ненормальной» помещице я решила, что шить куртку привычного мне удобного фасона, пожалуй, не стоит. Хорошо, что до сих пор руки не дошли. А пару свитеров все же свяжу, их под верхней одеждой не видно, так что можно даже выкройку не адаптировать — обычное спущенное плечо и рукав без оката. Жаль, круговых спиц здесь пока не придумали, и на коленке их не соорудишь — дома-то я привыкла вязать регланы от горловины: расчетов минимум, и сшивать потом не нужно.
Я как раз вынула из печи пироги, промазала верх маслом и накрыла полотенцем, когда во дворе простучали копыта и заржала лошадь. Деревенские, что ли, все вместе на телеге приехали?
Но в дверь постучали уверенно и громко — деревенские так бы делать не стали.
— Барин приехал, и с ним доктор, — крикнул Петр, успевший разглядеть незваных гостей из окна людской. — Открыть?
— Я сама открою, — сказала я.
Нехорошее у меня предчувствие. Доктора никто не звал, а Виктор после того, как я прогнала его, велев больше не показываться на глаза, — при этой мысли в груди кольнуло чем-то вроде сожаления — и вовсе не должен был появляться, гордость бы ему не позволила.
— Добрый вечер, господа, — улыбнулась я, пропуская их в дом.
Обругала себя, поняв, что улыбка получилась настоящая, стоило мне увидеть Виктора. И тот словно бы просветлел лицом на несколько мгновений.
А может, просто пироги унюхал, пахли-то они на весь дом.
Только когда Виктор глянул на доктора, лицо его замкнулось, словно забрало опустилось, скрыв все эмоции.
Половую тряпку у входа сменил вязанный из обрезков коврик, но Виктор даже без напоминания вытер ноги. Доктор покачал головой, словно получил подтверждение чего-то неприятного.
— У Марьи все еще болит рука? — спросил Виктор.
— Нет, но проще не разводить грязь, чем потом отмывать ее, а в освободившееся время прислуга может заняться чем-нибудь полезным. — Я мило улыбнулась, хотя тревога грызла меня все сильнее. Что их принесло? — Поэтому, Евгений Петрович, потрудитесь вытереть ноги, пожалуйста.
Доктор послушался. Но, едва ступил в коридор, подхватил с пола те самые розовые тапочки, что я сделала сегодня. От скуки — знала бы, какую свинью работнички захотят мне подложить, не скучала бы — я связала и пришила к тапочкам заячьи ушки и вышила на мысках носик и глазки. Получилось довольно мило, даже несмотря на размер, а может, благодаря ему.
— Что это?
— Домашние тап… туфли, — ответила я.
— Спасибо за подарок. — Муж выхватил из рук доктора тапочки и начал стаскивать сапоги.
Не знаю, кто из нас оторопел сильнее — я от такой наглости или Евгений Петрович, на лице которого явно читалось желание вызвать психиатрическую бригаду. А тапочки, как назло, оказались в самый раз.
Из кухни высунулся Мотя, настороженно глядя на гостей. Виктор посмотрел на него так же внимательно. А потом вдруг присел на корточки и медленно протянул руку ладонью вниз. Кот чуть наклонил голову набок, помедлил. Неторопливо подошел к нам, обнюхал ладонь и начал тереться об нее. Вот же зараза такая! Плевать ему, что мужа я выставила и сейчас впустила, только чтобы не устраивать скандал при посторонних! И Виктор будто забыл о расцарапанных руках и половине ведра бордоской жидкости за шиворотом. Почесал кота за ухом, под подбородком, погладил пару раз, прежде чем выпрямиться. Все это он проделал с таким же непроницаемым лицом, и мне захотелось от души приложить его кочергой и отобрать тапочки — может, хоть тогда увижу какие-то эмоции.