Хозяйка жизни, или Вендетта по-русски
Шрифт:
– Я же предупреждал – к этой двери даже не приближаться! Не при-бли-жать-ся! – в самое ее лицо выдохнул он. – Собирай свои вещи и уматывай! И не дай тебе бог… Башку отрежу, на хрен!
Он оттолкнул девушку от себя и вошел в комнату, захлопнув за собой дверь. Инна больно ударилась плечом о высокую стойку перил, машинально взялась за больное место и заплакала. Она в самом деле не хотела влезть туда, куда не следовало, просто природное любопытство подтолкнуло. И как теперь уговорить мистера Силву не выгонять ее, она не знала. А угрозы подействовали –
Хохол, весь клокоча от злости, опустился возле Марины и постарался сделать вид, что ничего не происходит:
– Привет, мой сладкий. Как ты?
Глаза Коваль сузились, она прикусила нижнюю губу, а потом произнесла хриплым, срывающимся голосом:
– Не надо… не трогай.
Женька понял, о чем она. Вот уже несколько дней, как она произносила несколько фраз, причем довольно осмысленных, хотя, кажется, не совсем понимала, где находится. И сегодняшний разговор она тоже слышала и теперь выражала несогласие, хотя знать не знала, кто такая эта Инна.
– Я сержусь не на тебя, – попробовал схитрить Женька, но сделал только хуже – она отвернулась и больше уже ничего не говорила, как ни старался он вызвать ее на какие-то эмоции.
В душе Хохол уже ругал себя за несдержанность, за то, что так обошелся с любопытной девчонкой. В принципе – а что такого случилось? Ничего. Можно просто объяснить Инне, что его жена очень больна, не встает и не выходит из дома. Пора бы уже привыкнуть, что это не Россия, здесь никто не ищет их, никто не знает Марину в том качестве, как там, дома. Никакой опасности нет, а выгонять толковую девчонку только потому, что заглянула в комнату, – это ли не странно?
Взвесив все, Женька поцеловал Марину в щеку, поправил покрывало, включил висящий на кронштейне телевизор, загнав в видеомагнитофон кассету с «Крестным отцом» – ее он приволок из России, помня, что Коваль очень любит этот фильм.
– Ты посмотри пока кино, родная, я пойду, переговорю с Инкой.
По взгляду Марины, брошенному в его сторону, Хохол понял, что все сделал правильно.
Он вошел в комнату Егорки, где Инна читала мальчику какую-то английскую сказку. Увидев его, девушка вобрала голову в плечи, словно ожидала удара, но не замолчала, продолжила чтение, потому что Егорка нетерпеливо шлепал ладошкой по листу.
– Инна… слышь, разговор есть, – проговорил Хохол, не привыкший извиняться перед кем-то, кроме Марины. – Спустись в кухню.
Девушка отдала Егорке книжку, пригладила взлохмаченные волосенки:
– Сиди тихонько, Грег, я сейчас приду.
Она разговаривала с мальчиком только по-английски, это было непременное условие. По-русски с ним разговаривал Женька.
Когда Инна спустилась в кухню, на барной стойке дымились две чашки кофе, стояла вазочка с пирожными, а Хохол сидел на высоком табурете и курил, стряхивая пепел в большую пепельницу из темно-зеленого стекла.
– Садись, – пригласил он девушку, жестом указав на табурет напротив
Инна послушно села, потянула к себе чашку. Хохол докурил, сцепил руки в замок и опустил их на столешницу. Девушка с опаской взглянула на татуировки, и Женька, поймав ее взгляд, усмехнулся криво:
– Не смотри так. Ошибка молодости. Я вот что хотел тебе сказать, Инка… ты меня извини за сегодняшнее, ладно? Сорвался я… Видишь ли… моя жена серьезно больна, я и приехал-то сюда большей частью из-за этого…
– Она русская? – осторожно спросила Инна, поднимая тонкую фарфоровую чашечку и делая глоток.
– В какой-то степени. Ее бабушка по отцу была русской. Так вот, Инка… ты мне пообещай, что больше не станешь лезть в ту комнату, хорошо? – Хохол протянул руку и коснулся Инниного запястья с дешевенькими бисерными браслетиками. – Мэриэнн не должна волноваться, ей совсем нельзя, понимаешь? Если тебе что-то еще интересно, спроси сейчас, потому что больше я не буду разговаривать на эту тему – мне тяжело.
Инна сидела, боясь шевельнуться, смотрела на огромную ручищу в синих рисунках, так и оставшуюся лежать на ее запястье, и старалась даже дышать пореже. Она даже не думала, что в этой семье все так… Что, хотя мистер Силва в одиночку воспитывает маленького Грега, у него, оказывается, есть жена, просто она не выходит из своей спальни. Девушка вдруг прониклась состраданием и к этому огромному мужчине, и к маленькому мальчику.
– Мистер Силва… простите меня, если я вдруг причинила вам неудобство…
– Да не извиняйся ты, – улыбнулся Хохол, отпустив ее руку. – Я все понимаю – бабы существа любопытные. Еще раз предлагаю – спроси сейчас все, что хочешь, потому что больше мы к этому разговору не вернемся.
– Н-нет, я не хочу… не хочу казаться нескромной… – пробормотала Инна.
– Ну, и ладно. Вот Мэриэнн поправится, вы с ней поладите, – подытожил Хохол, вставая с табуретки. – Ты кофе-то пей, остывает.
Больше они не возвращались к этому разговору, а когда Марина немного окрепла и смогла сама вставать и передвигаться, Хохол вообще отказался от услуг Инны, не хотел, чтобы та становилась свидетельницей их постоянных скандалов. Да и Марина всегда с трудом привыкала к новым людям, а в ее теперешнем состоянии это было и вообще не нужно. Поэтому Женька выплатил девушке очень щедрое выходное пособие, и расстались они практически друзьями.
Марина, вернувшись к жизни, очень удивилась тому, как хорошо и четко говорит на чужом языке маленький Егорка. Хохол, довольно улыбаясь, объяснил причину и не стал присваивать себе Валеркины лавры.
– Кулик подсказал, что можно девчонку пригласить русскую. Ну, вот мы Инку и нашли, да, сынок? Она и научила. А уж по-русски я сам…
Кипр – Москва, три года спустя
– Господи, как же хорошо! – Марина блаженно вытянулась в шезлонге на просторной террасе своего дома на побережье. – Сто лет так не расслаблялась…