Храм фараона
Шрифт:
И Такка начала аккуратно продвигаться по пути к этой цели. Она теперь часто думала о том, что втолковывала ей жена капитана в Кумме, египетские женщины не обрезаны, и для них является счастьем то, что они избежали этого «варварского» обычая. Теперь, когда она была лишена родины, Такка могла то, что раньше считалось одним из худших недостатков, превратить в нечто обратное. Она чувствовала себя необязанной больше подчиняться законам своей родины, согласно которым, если мужчина приближался к необрезанной женщине и та это позволяла, полагалось суровое наказание. Такка была готова изменить свои убеждения и находилась на прямой дороге к тому, чтобы стать египтянкой.
8
Изис-Неферт
С рождения принцессы Бент-Анта царь больше не посещал Изис-Неферт в постели, и у него не было намерения когда-либо сделать это снова. Он устал от этой женщины, от ее вечных завуалированных упреков, ее торжественных манер, когда она его принимала. Да и ее до времени отцветшее, желчное лицо не возбуждало в нем никакого желания физической близости. Время от времени он навещал ее в ее покоях, болтал с ней немного, восхищался маленькой, очаровательной и очень живой Бент-Анта, а потом прощался с женой — снова вежливо, официально, холодно.
Теперь он сразу же перешел к делу:
— Я не могу сопровождать нашего сына Озириса-Рамозе в его Вечное Жилище, потому что ожидаю в ближайшие десять-двадцать дней посольства от царя хеттов. Я предлагаю тебе вместе с его вдовой и Хамвезе отвезти мумию Рамозе в Фивы. Царь богов, безусловно, будет рад визиту своей бывшей служительницы.
Резкое, ожесточившееся лицо Изис-Неферт оставалось неподвижным, насмешка фараона не задела ее, так как скорбь затмила все остальные чувства.
— Сопровождение Хамвезе меня бы порадовало, но в нем нет необходимости.
В действительности Изис-Неферт боялась, что ее позиции при дворе совсем ослабнут, если этот любимый фараоном сын отправится с ней в путешествие. Но у фараона были свои соображения на этот счет:
— Это не только ради тебя. Хамвезе должен посмотреть, выполнены ли до конца все строительные проекты в Фивах. Я получаю оттуда одни отговорки и никаких ясных ответов.
Отношения с царем хеттов Хаттусили были закреплены мирным договором, который оба владыки выполняли. Спустя несколько лет, однако, возникла помеха, которая чуть было не привела к новой войне. Свергнутый Хаттусили законный царь хеттов Урхи-Тешуп сбежал из Кеми, где жил в изгнании. Он попытался сделать все, чтобы подвигнуть Рамзеса помочь ему вернуть трон, но Хаттусили твердо сидел в седле, был популярен и признан во всей стране, поэтому египетский царь не мог, да и не хотел помогать своему непрошеному гостю. Рамзес отделывался от него ничего не значащими обещаниями, но потом стали приходить послания от Хаттусили, который все настойчивее требовал выдачи своего племянника. Фараон проигнорировал эти требования, потому что Урхи-Тешуп был залогом, который он не собирался просто так выпускать из рук. Царь хеттов из-за этого впал в такой гнев, что попросил у царя Вавилона помощи против Рамзеса и даже получил согласие. Оба владыки ждали удобной возможности вместе нанести сокрушительное поражение египтянам. Рамзес, ставший намного старше и умнее, чем во времена битвы при Кадеше, хотел любой ценой сохранить мир. Со своими доверенными лицами, Меной и Парахотепом, он обсуждал, как решить проблему. Мнение главного советника было таково:
— Я бы его выдал, Богоподобный. Пусть хетты сами занимаются вопросами своего престолонаследия. Никто не просил Урхи-Тешупа искать убежища в Кеми. От непрошеного гостя после определенного времени можно потребовать, чтобы он отбыл восвояси.
Рамзес вопросительно посмотрел на Мену. Старший воин
— То, что предлагает Парахотеп, может быть, умно, но демонстрирует слабость. Почему мы должны склониться перед требованиями этого дикого царька? Он может звать на помощь Вавилон, но, когда запахнет серьезной битвой, они его бросят в беде. Но с другой стороны…
Рамзес ободряюще кивнул ему.
— С другой стороны, — продолжил Мена, — я должен признать правоту главного советника: Урхи-Тешупу действительно нечего у нас искать. Лучшим вариантом будет, если мы отправимся на охоту на земли шазу и их стрела или копье освободят нас от забот. Тогда Парахотеп сможет организовать прекрасное траурное посольство и сообщить Хаттусили о смерти его племянника.
— Это действительно было бы хорошим решением, — задумчиво произнес Рамзес.
— Только если Мена возьмет это на себя, хорошо? Я не хотел бы заниматься этим сам, — заявил Парахотеп.
— Чтобы сослужить фараону подобную службу, нужно быть воином, — ответил Мена гордо и немного обиженно.
А спустя некоторое время Урхи-Тешуп встретил «случайную» смерть, и мир с хеттами был восстановлен. С тех пор происходил регулярный обмен посольствами, и Нефертари вела оживленную переписку с Пудучепой — главной супругой царя хеттов.
Гонцы сообщили о приближении большого посольства, которое в качестве важнейшего подарка везло с собой шестнадцатилетнюю принцессу Гутану. Царь хеттов высказал посланием свое пожелание:
Принцесса Гутана, чье лицо сияет, как полная луна, дыхание сладко, как аромат цветов, чьи губы сверкают, как рубины, и которая умеет петь и играть на систре, да принесет радость в гарем царя Рамзеса.
Рамзес ожидал это посольство без особого любопытства. Его гарем кишел и настоящими дочерями каких-либо царьков, и самозванками. Каждый при дворе знал, что принцесса, объявленная самой красивой и любимой, в большинстве случаев является дочерью от незначительной наложницы или же имеет лишь отдаленное родство с повелителем. Конечно же, делали вид, что всему верят, и таким образом все были довольны. По отношению к Хаттусили, который был самым могущественным повелителем северных стран, Рамзес чувствовал себя обязанным принять принцессу со всей помпой. Ему не оставалось ничего другого, как сделать ее своей третьей супругой.
Посольство с принцессой Гутаной прибыло в конце второго месяца Перет, и население Пер-Рамзеса вышло встречать ее. Хеттиянка везла с собой такое богатое приданое, что поразила даже избалованного Рамзеса.
В громадном облаке пыли в город вошли огромные стада крупного рогатого скота, после них — необозримое количество овец и коз, а еще больше двух десятков чистокровных скакунов и прекрасных вьючных животных. Тяжело нагруженные повозки, запряженные быками, везли меха диких животных, слитки бронзы, сосуды с тончайшими винами и многое другое из того, что Хаттусили давал в качестве приданого за дочерью. Кроме того, столицу поразила целая толпа запыленных, болтливых и выжидающе хихикающих хеттских девушек, которых в качестве личных прислужниц привезла с собой Гутана.
Царь Рамзес появился в двойном венце с церемониальной бородой и скипетром Хека. На. Великой Царской Супруге Нефертари был простой хохолок ястреба, в правой руке ее покоилось золотое опахало — знак царского достоинства и власти. Царская чета покачивалась на двойном троне над головами чиновников, жрецов, музыкантов, певцов, курителей благовоний и верховых телохранителей. Победный путь лошади было не остановить, и постепенно египтяне привыкали скакать верхом, вместо того чтобы передвигаться на грохочущих колесницах.