Храм фараона
Шрифт:
Они нигде больше долго не задерживались, пока не достигли Шмуну, священного города Тота. Тот выступал в образе ибиса или павиана и издавна считался богом луны и покровителем тех, кто занимался языками, письмом, науками и другими премудростями.
Царь Рамзес принял посольство от города и храма Тота на своей ладье, выразил сожаление о том, что не может сойти на берег, но обещал посетить город на обратном пути. Потом он попросил своего друга детства и возничего Мену втайне от всех снарядить легкий парусник, чтобы сесть на него вместе с Енамом. Они надели простые платья и обычные короткие парики, которые носил каждый свободнорожденный египтянин. Только узкий золотой обруч с крошечным уреем выдавал в Рамзесе
Они несколько часов плыли вверх по реке, и Енам впервые в жизни увидел отца вместе с Меной на месте гребцов.
— Раньше мы гребли наперегонки, помнишь?
Мена, задыхаясь, кивнул и отер пот с лица:
— Тогда мне это давалось легче, должен признаться.
— Ты раздобрел, мой друг. Пришло время послать тебя куда-нибудь на войну.
Мена ухмыльнулся:
— Было бы неплохо, Богоподобный, но ни одной ведь нет.
— Ни одной и не будет больше. Хотя…
Царь помедлил.
— Что ты хочешь сказать, Сесси?
Мена назвал царя ласкательным именем, которым называл старого друга. Рамзес засмеялся:
— Как давно меня так не называют! Долговязый Сесси — ведь так вы меня прозвали? Мне пришел в голову остров Кефтиу, о котором иногда говорил мой покойный отец, потому что еще в начале его царствования с ним велась оживленная торговля. Кефтиу поставлял бронзу, дерево, коренья, смолу для бальзамирования и некоторое другое. Да, оттуда даже поступала символическая дань, а потом внезапно в один день все прервалось. Никто не знал точно, что там произошло, потому что остров лежит далеко на севере Зеленого моря [9] и отдален от нас на двадцать дней морского пути. Теперь нам срочно нужны бронза и дерево. Может быть, я пошлю туда кого-либо разведать положение дел.
9
Так древние египтяне называли Средиземное море.
Мена закашлялся и попытался отдышаться.
Рамзес язвительно ухмыльнулся:
— Енам, смени Мену за веслом, иначе его хватит удар и я должен буду подарить ему гробницу в Фивах.
Енам взялся за весло, а Мена уселся к кормилу.
— Что мы знаем о Кефтиу? Двадцать дней пути по морю — долгое время, наши ладьи для этого не приспособлены. Египтяне едва могут ходить вдоль берегов Зеленого моря. Мы должны будем сначала построить флот, обучить моряков…
— Забудь об этом, мой друг, фараон просто подумал вслух.
Вскоре они направились к одному месту на берегу.
— Это должно быть здесь, я был здесь только два раза — мальчишкой с отцом и пару лет спустя после его смерти.
— Старую гавань еще хорошо видно, — заметил Мена, пока они пытались пришвартовать лодку.
Енам выпрыгнул на берег, мужчины последовали за ним и вместе вытащили легкий парусник на сушу.
Енам удивленно огляделся:
— Что здесь можно увидеть? Нет ни деревни, ни дома, ни пашни, только пустыня и пара камней.
В этот миг будто из-под земли вынырнули двое вооруженных людей, и один из них уже издалека закричал:
— Эй, что вы здесь ищете? Это запрещенная земля, здесь нечего смотреть! Быстро убирайтесь отсюда, или я помогу вам копьем.
Он угрожающе поднял копье, но Мена только усмехнулся:
— Посмотри на моих спутников повнимательнее, дурень.
Воин приблизился к ним и оглядел двух рослых мужчин — совсем юного и средних лет.
— Ну, я не знаю, — протянул он неуверенно. — Вы, должно быть, высокопоставленные чиновники? Где ваши слуги? Что я должен?.. Что я могу для вас сделать?
— Ты можешь упасть на пузо и ползти в пыли перед Благим Богом и принцем Енамом, — веселился Мена.
В этот момент воин узрел уреи на лбах незнакомцев
Но Мена нетерпеливо пнул их:
— Вставайте и ведите нас к вашему старшему.
Маленький сторожевой пост занимал несколько домиков из кирпича, которые постоянно приносимый из пустыни песок преобразил так, что их можно было увидеть, только подойдя к ним совсем близко. Весть о приближении царя вызвала большой переполох. Начальник поста спал и появился не сразу, в косо сидевшем парике, не в состоянии поверить, что он стоит перед сыном Солнца.
— Ну почему я не… я имею в виду… сообщение… помилосердствуй, Богоподобный, в это время я иногда отдыхаю…
— Успокойся, — сказал царь. — Никто не сердится на тебя за то, что тебе необходимо поспать. Ничего официального, маленький, почти дружеский визит. Нам нужны на несколько часов две колесницы, и тебе лучше забыть, что мы здесь вообще были.
— Хорошо, Богоподобный, Благой Бог, да будь ты жив, здрав и могуч, но… у нас есть только одна колесница.
— Тогда вели ее тотчас приготовить! — нетерпеливо потребовал Мена, обрадовавшись тому, что ему снова, как в юности, посчастливится править колесницей царя. Вместе Рамзесом они взошли на колесницу, Енам прыгнул на лошадь, и все трое помчались, держась берега реки до тех пор, пока Мена не почувствовал на своем плече руку фараона. Возничий натянул поводья — лошади встали. Рамзес спрыгнул с колесницы.
— Мы уже почти полчаса в пути и еще не добрались до границы города, который раньше стоял здесь. Мена, останься с лошадьми, мы скоро вернемся назад.
Рамзес положил руку на плечо Енама, и они пошли вперед. Убедившись, что их никто не услышит, царь начал:
— То, что я тебе сейчас скажу, касается только тебя как наследного принца. Мене не нужно этого слышать. Для повелителя Обеих Стран имеет значение следующее: царь может все, но он должен быть достаточно умен, чтобы не делать некоторых вещей. Мы стоим здесь, на земле исчезнувшего города Ахетатона, который основал исчезнувший из истории и памяти человеческой фараон Аменхотеп, называвший себя Эхнатоном. Он не ладил со жрецами Амона, потому что был привязан к богу солнца Атону и приказал почитать его одного. Он отказался от своей столицы — Фив и создал здесь, как и я в Дельте, новую столицу. За несколько лет были сооружены дворцы, храмы, жилые дома и прочее, только в отличие от Пер-Рамзеса здесь ты напрасно будешь искать изображения богов. В городе имелся лишь большой храм Атона, в котором жил бог, не имевший образа. Он изображался исключительно в виде солнечного круга с лучами. Эти лучи шли в руки, которые были распростерты, благословляя царя и, как он считал, все человечество. Прекрасная картина, вызывающее уважение решение, которому каждый мог бы последовать, если бы… Помнишь, сын мой, что я сказал тебе вначале и что является правилом для царей?
Енам кивнул:
— Царь может все, но он должен быть достаточно умен, чтобы не делать некоторых вещей.
— Таким умным мечтатель Эхнатон, к сожалению, не был. Он запретил наряду с культом Амона почитание и всех остальных богов. Нужно было молиться только Атону, только его царь велел почитать. Храм Амона в Фивах был закрыт, жрецов выгнали, а недовольных бросили в темницу. Фараон велел созвать тысячи каменотесов со всей страны и дал им только одно поручение: они должны были во всех храмах всего царства уничтожить изображения и имя Амона. Ни о чем другом этот царь не заботился. На западе вассалы отпадали от Кеми целыми народами, его чиновники обманывали и предавали своего фараона, по всей стране образовывались разбойничьи банды и не давали житья землевладельцам и крестьянам. Эхнатон же сидел в своей священной столице и сочинял гимны своему богу. Из его «Хвалебной песни Атону» я велел выписать себе некоторые строки. Вот послушай: