Храм фараона
Шрифт:
— Твой храм! — обратился он к своей супруге.
Нефертари осмотрела свою уже готовую статую с двумя дочерьми и сказала:
— Я благодарю тебя, мой любимый царь.
Рука об руку они исчезли внутри храма, сопровождаемые только двумя телохранителями с факелами. Рамзес попросил Мерит и Пиайя остаться снаружи. Пиай прошептал ей:
— Богоподобный знать не знает, что это твой храм, любимая. Каждым ударом резца я запечатлял в камне тебя.
Мерит нежно посмотрела на него:
— Сохраним это как нашу тайну. То, что царь построил храм для моей матери, уже знает весь
Ослепленные дневным светом, у выхода появились царь и царица. Рамзес сказал:
— Прекрасно, Пиай. Краски тоже мне нравятся. Художники должны выбрать именно эти цвета. В любом случае я хотел бы, чтобы этот храм был готов первым. А теперь посмотрим Большой храм.
Внезапно у Пиайя возникла безумная мысль, что он, собственно говоря, уже член царской семьи. Он сопровождает фараона и его жену, рядом с царской четой шагает Мерит — маленькая объединенная оживленным разговором семья. В ней царят мир и довольство.
Фараон похвалил также Большой храм, велел объяснить ему подробности, сделал предложения и долго смотрел на грубо вырезанные, но уже узнаваемые головы, которые выглядывали из-под помостов.
Все выглядело так, будто отец семейства доволен мужем дочери. Сама Мерит поддалась искушению довериться этому видимому миру, у нее возникла новая надежда. Только Нефертари, чувствовавшая острее всех, не поддалась обману. Это было затишье перед бурей. В природе перед хамазином воздух тоже замирает, воцаряется опасная тишина, которая вводит в заблуждение неопытных.
С Пиайем милостиво распростились, и царская семья возвратилась в маленький дворец. Мастер не привык проводить день без работы и не знал, чем ему заняться. Он пошел домой, лег, снова встал, полистал строительные планы и пожелал, чтобы фараон как можно быстрее уехал и все бы осталось по-старому.
Царь Рамзес был близок к тому, чтобы выполнить желание своего первого архитектора. Работа в храмах так впечатлила его, что он постарался забыть все, что узнал от Тотмеса. В конце концов в его воле считать определенные вещи не совершившимися. Нужно только послать скорохода в Фивы, и управляющий Югом, верный и преданный Птамозе вместе со смертным приговором передаст Тотмесу кувшин отравленного вина. Существовал старый обычай, позволявший высокопоставленным лицам не быть казненными позорно перед глазами толпы, а по милости фараона с честью покончить жизнь самоубийством. Этим проблема была бы решена, и одним фанатичным жрецом Амона на свете стало бы меньше.
Но как же последствия? Мерит и Пиай продолжили бы свою связь, и все большее количество людей узнали бы об этом. Нет! Кровь Ра не может быть загрязнена, иначе Рамзес поставил бы под вопрос свое божественное происхождение и высокое положение. Мерит — священный сосуд, который бы любое простое семя загрязнило и обесценило. Она может выйти замуж только за одного из своих единокровных братьев, а Пиай должен быть сурово наказан. Рамзесу пришло было в голову поженить Рамозе и Мерит, но это дало бы жрецам Амона повод к новым интригам и выглядело бы так, будто фараон хочет что-то загладить. Нет! Рамзес вскочил на ноги и схватился за
— Пусть придет принцесса Мерит!
Она вошла, гордая принцесса, его первенец, которую бог Хнум так искусно изваял по образу и подобию обоих родителей. Она поцеловала руку отца и выжидающе посмотрела на него.
— Ты знаешь, зачем я велел позвать тебя?
Она знала это, но ответила, улыбаясь:
— Не знаю, но сейчас узнаю.
— За Пиайем и тобой в Фивах наблюдали. Вы провели вместе ночь в покинутом храме Сета, вместе катались на ладье, и я предполагаю, что ты разделяла ложе этого предателя.
Лицо Мерит вспыхнуло от гнева:
— Пиай не предатель, а то, что рассказывают в Фивах, — злобные сплетни! Мне жаль, что мой высокочтимый отец прислушивается к ним.
Почувствовав сопротивление дочери, Рамзес рассвирепел, голос его загремел:
— Я хочу сейчас же узнать правду от тебя, иначе я должен буду выбить ее из Пиайя! Вряд ли вы целую ночь молились в храме Сета! А почему ты не отправилась кататься по Нилу с женщинами из свиты? Жрецы Амона знают о твоих похождениях и смеются за моей спиной. Ты запятнала мое имя! А теперь говори и без всякой лжи и уверток.
Гордость и гнев смешались в бесстрашном сердце Мерит. Она надменно вскинула голову, ее темные глаза горели от возмущения.
— Я никогда тебе не лгала, я думала только, что правда в этом случае не была бы для тебя желательной. Да, Пиай — мой возлюбленный, мой муж, мой любовник. Мы любим друг друга, и мы страдаем оттого, что должны скрывать эту любовь от всего мира. Позволь нам удалиться с твоих глаз, объяви нас мертвыми. Я хотела бы быть его женой, и он должен быть моим мужем, а все остальное мы оставим. Принцессу-первенца, первого архитектора царя, Единственного друга фараона, дворцы и слуг — мы все это сложим к твоим ногам, если ты отпустишь нас.
Рамзес вскочил на ноги, отшвырнул в сторону то, что попалось ему на пути, и схватил Мерит за руку так крепко, как будто хотел сломать. Однако гордая принцесса не шевельнула и бровью и бесстрашно посмотрела в глаза отца, сверкавшие гневом.
— Вот вы что придумали! Я должен просто позволить вам бежать и объявить вас убитыми. Но это не изменит того, что ты дочь Солнца, даже если ты отложишь свой урей и царские украшения! Как Пиай всю жизнь будет сыном раба, так и ты всегда остаешься принцессой. Ты не можешь изменить решения богов! Это кощунство. Я разрублю Пиайя на куски и скормлю его рыбам в Ниле, а ты будешь свидетельницей этому. А потом ты немедленно отправишься в Пер-Рамзес и выйдешь замуж за какого-либо принца, их там хватает.
— Если ты сделаешь это с Пиайем, можешь и меня бросить в Нил вместе с ним! Что тогда будет с твоим великолепным храмом? Кто выточит четыре громадные фигуры? Ни один другой скульптор не осмелится на подобную работу, и то, что было задумано столь великим, останется, к твоему вечному стыду, незавершенным.
— Как ты со мной разговариваешь?! — заорал Рамзес. — Что здесь называется стыдом? Ты сама покрыла себя позором и должна будешь заплатить за это, как и твой жалкий любовник! Прочь с глаз моих, и оставайся в доме, пока я не решу вашу судьбу!