Храмовый тигр
Шрифт:
Наш проводник вошел в реку следом за нами. Оглянувшись, я увидел, что он находится в затруднительном положении: вода доходила нам немного выше колен, а ему — по пояс, но, достигнув самого бурного места, он не стал поворачиваться спиной к потоку, чтобы двигаться, подобно крабам, боком. В результате течение сбило его с ног, и он оказался под водой. Я был бос и не мог ступать по острым камням, но Панва — для него острые камни не препятствие — бросил свой сверток и опрометью кинулся берегом к тому месту, где ярдах в пятидесяти ниже по течению возле большого выступа скалы, вдававшегося в реку, начиналась бурная стремнина. Добежав до мокрой, скользкой скалы, Панва лег на нее и, когда тонущий проводник
— Я хотел спасти не его, а свое новое пальто, которое привязано к его спине.
Как бы то ни было, трагедию удалось предотвратить. После того как остальные, держась за руки, благополучно перешли реку, я решил дальше в тот день не идти и переночевать тут же на берегу. Деревня Панвы находилась в пяти милях вверх по реке, и он ушел, прихватив с собой проводника, который не отваживался вторично пересечь реку.
На следующее утро мы отправились на поиски Саноули, где леопард убил свою последнюю жертву. Поздним вечером того же дня мы оказались в широкой открытой долине и, поскольку нигде поблизости не видно было жилья, решили заночевать под открытым небом. Мы находились в самом сердце владений людоеда и провели беспокойную ночь на холодной сырой земле. Назавтра около полудня мы добрались до Саноули. Жители этой маленькой деревеньки очень обрадовались нам и охотно предоставили моим людям комнату, а мне — неогороженный помост под тростниковой крышей.
Деревня стояла на склоне холма; в долине под нею террасами располагались поля, с которых недавно собрали рис. В противоположном конце долины возвышался другой холм; у подножия его пологого склона, в сотне ярдов от полей, рос густой кустарник, занимавший акров двадцать. Над кустарником, почти у вершины холма, находилась деревня, правее на выступе — другая. Слева, где кончались поля, долину замыкал крутой, поросший травой холм. Таким образом, к кустарнику с трех сторон примыкали поля, с четвертой — открытый участок.
Пока готовился завтрак, я беседовал с крестьянами, кружком сидевшими возле меня. В течение второй половины августа и первой половины сентября людоед убил четырех человек в этом районе. Первое убийство произошло в деревне, расположенной на выступе холма, второе и третье — в деревне у его вершины и последнее — в Саноули. Всех четверых леопард убил ночью и унес ярдов на пятьсот в глубь кустарника, где спокойно, не торопясь, съел: жители этих деревень не имели оружия и были слишком напуганы, чтобы попытаться забрать тела жертв. Последнее убийство произошло шесть дней назад, и мои собеседники не сомневались, что людоед все еще находится в зарослях.
В тот день я купил двух козлят в деревне, через которую мы проходили рано утром, и вечером привязал меньшего у края кустарника, чтобы проверить, правы ли крестьяне, утверждая, будто леопард еще там. Я не устраивал засады около козленка, так как не нашел поблизости подходящего дерева; кроме того, тучи затянули небо, и похоже было, что ночью пойдет дождь. Помост, предоставленный в мое распоряжение, был открыт со всех сторон, поэтому неподалеку от него я привязал второго козленка в надежде, что, если леопард явится ночью в деревню, он предпочтет нежное козье мясо жесткому человечьему. До глубокой ночи я прислушивался, как перекликались козлята, и убедился, что леопарда нет близко. Однако он мог вернуться. Тем не менее, надеясь на лучшее, я заснул.
Ночью прошел небольшой дождь, и, когда в безоблачном небе поднялось солнце,
Подкрадываться к леопарду или тигру, находящемуся около добычи, чрезвычайно интересно, но позволить себе это можно лишь при благоприятных обстоятельствах и надежде на успех. В данном случае слишком густые заросли мешали бесшумно приблизиться к леопарду. Вернувшись в деревню и позавтракав, я созвал крестьян, чтобы расспросить поподробнее об окружающей местности. Мне нужно было найти убитого козленка и решить, стоит ли устраивать засаду: сделать же это, не потревожив леопарда, было невозможно. Я хотел выяснить у крестьян, есть ли где-нибудь поблизости другое укрытие, куда он сможет уйти, когда я его спугну. Мне ответили, что ближайшее укрытие находится на расстоянии двух миль и попасть туда леопард может, лишь пройдя широкое вспаханное поле.
Днем я снова отправился к зарослям кустарника и в сотне ярдов от места, где был привязан козленок, нашел то, что от него осталось: копытца, рога и часть желудка. Я не опасался, что леопард днем уйдет из своего убежища за две мили в джунгли, и в течение нескольких часов пытался подкрасться к нему. Бюльбюли, дронго, дрозды и беблеры помогали мне в этом, сообщая о каждом движении зверя. На случай, если у кого-нибудь возникнет вопрос, почему я не собрал крестьян трех деревень и не выгнал леопарда на открытое место, где мог бы его застрелить, скажу, что сделать это, не рискуя жизнью загонщиков, не представлялось возможным. Как только леопард понял бы, что его гонят на открытое место, он бросился бы назад и напал на первого, кто стоял на его пути.
Возвратившись в деревню после безуспешной попытки застрелить леопарда, я свалился с жестоким приступом малярии и сутки пролежал в забытьи под навесом. К вечеру следующего дня приступ прекратился, и я смог продолжать охоту. Предыдущей ночью мои люди по собственной инициативе привязывали второго козленка там же, где был убит первый, но леопард не тронул его. Это к лучшему: значит, теперь зверь голоден. Вечером я отправился на охоту, преисполненный надежд.
Неподалеку от кустарника, в сотне ярдов от места, где две ночи назад был убит козленок, я приметил старый дуб. Он рос на возвышении между двумя расположенными друг над другом полями под некоторым углом к склону холма, что позволило мне, надев башмаки на каучуковой подошве, взобраться на него. Футах в пятнадцати от земли, над нижним полем, нависала большая, довольно толстая ветвь. Полая и гнилая, она не была ни удобной, ни безопасной для засады, но я все же решил рискнуть и воспользоваться ею, так как более подходящей ветви на дубе не видел, а других деревьев в радиусе нескольких сотен ярдов не было.
Судя по сходству между отпечатками лап, обнаруженными в кустарнике, и теми, что я видел в апреле на тропинке к хутору, где была убита молодая женщина, я полагал, что имею дело с Панарским людоедом. Я велел моим людям нарезать длинных терновых веток и, после того как устроился на дереве, прислонившись спиной к стволу и вытянув вдоль ветви ноги, попросил связать ветки в пучки и прочной веревкой прикрепить их к стволу. Убежден, что обязан жизнью умелому и добросовестному выполнению этого небольшого задания.