Храмовый тигр
Шрифт:
Ничего не поделаешь, тигр и во втором раунде одержал решительную победу. До тех пор пока я сижу на дереве, он не вернется, но, если уйду, он, возможно, придет за своей добычей и унесет ее. А так как он не съест всю корову за один раз, у меня будет возможность на следующий день подстеречь его.
Следовало подумать о том, где переночевать. За день я прошел двадцать миль, и перспектива проделать еще восемь до рест-хауза, к тому же лесом, не привлекала меня. В любом другом месте я отошел бы на двести — триста ярдов от убитого животного и спокойно уснул на земле, но здесь обитал леопард-людоед, а он охотится по ночам. Еще вечером, сидя на дереве, я слышал отдаленное треньканье колокольчиков, доносившееся откуда-то из деревни или загона для скота, и тогда же точно определил направление звука. Теперь я отправился в ту сторону. В Гималаях
Ночью в джунглях все животные крайне настороженны, и если я намеревался провести ночь под защитой обитателей этого загона, мне следовало рассеять их вполне естественную подозрительность. Жители деревни Каладхунги, где я живу, держат около девятисот коров и буйволов; мне с детства приходилось иметь дело со скотом, поэтому я знаю, как с ним надо обращаться. Продвигаясь очень медленно и разговаривая с животными, я приблизился к навесу, сел, прислонившись спиной к изгороди, и закурил. Поблизости стояло несколько коров; одна из них подошла к частоколу и, просунув голову между жердями, стала влажным языком лизать мой затылок — жест дружеский, но не очень приятный, так как на высоте восемь тысяч футов ночи холодные. Выкурив сигарету, я разрядил винтовку, прикрыл ее соломой и перелез через изгородь.
Когда ночуешь в загоне для скота, нужно очень тщательно выбрать место, где лечь, потому что, если ночью поднимется тревога и животные начнут в панике метаться, находиться на земле небезопасно. Почти в центре навеса около одного из поддерживавших его столбов, на который в случае необходимости я мог влезть, оказалось свободное местечко. Переступая через лежавших животных, отворачивая головы стоявших, чтобы пройти, я добрался до облюбованного мною места и устроился между двумя коровами, спавшими спинами друг к другу. Ночь прошла спокойно, и влезать на столб не пришлось. Живое тепло, исходившее от коров, согревало меня, а медвяно-душистый запах здоровых животных был таким приятным, что я уснул, примиренный со всем на свете, включая и леопардов-людоедов.
Солнце только вставало, когда на следующее утро, услышав голоса, я открыл глаза и увидел троих мужчин с подойниками в руках, разглядывавших меня сквозь изгородь. Придя в себя от изумления, они напоили меня парным молоком. Это было весьма кстати, ибо после завтрака, съеденного накануне, у меня во рту не было ничего, кроме воды, выпитой из того же прудика, из которого пил тигр. Отклонив приглашение пойти с ними в деревню поесть, я поблагодарил за угощение и пристанище и, прежде чем вернуться в рест-хауз, чтобы помыться и основательно подкрепиться, отправился взглянуть, куда тигр дел добычу. К своему удивлению, я нашел ее на прежнем месте. Чтобы уберечь корову от грифов и золотистоголовых орлов, [9] я прикрыл добычу ветками и лишь после этого пошел в рест-хауз.
9
Скорее всего, подразумевается беркут.
По-моему, нигде в мире слуги не проявляют такой терпимости к причудам своих хозяев, как в Индии. Когда после двадцатичетырехчасового отсутствия я вернулся в рест-хауз, никто не выразил удивления и не задал ни единого вопроса. Меня ждали горячая ванна, чистое белье, и через некоторое время я уже сидел за завтраком из овсяной каши, яичницы-болтуньи, горячих чапати, [10] меда — подарок старого священника — и чая. После завтрака я сел около веранды на траву полюбоваться чудесным видом и обдумать планы на будущее. Я расстался со своим домом в Найни-Тале ради одной-единственной цели — убить Панарского леопарда-людоеда. Но после той ночи, когда этот хищник попытался стащить пастуха с площадки возле храма, о нем ничего не было слышно. Священник, бания и все люди из ближних и дальних деревень, которых я расспрашивал о нем, говорили,
10
Чапати — пресные лепешки.
Покончить с людоедом мне не удалось, и дальнейшее пребывание в Дабидхура было бесцельным. Оставался, правда, храмовый тигр. Но я не считал себя обязанным уничтожать этого тигра и был твердо убежден, что, если бы не преследовал его, он убил бы гораздо меньше скота. Трудно сказать, почему тигр-самец начал убивать домашний скот в день моего прибытия в Дабидхура. Прекратит ли он это делать после моего отъезда, покажет время. Во всяком случае, я приложил все усилия, чтобы убить его, возместив, насколько позволял мой кошелек, убытки, которые он причинил людям. Благодаря ему я пережил много волнующих минут. Охота была очень интересной. Поэтому я не был в обиде на него за то, что он оказался победителем в той захватывающей игре, которую мы вели с ним последние четыре дня. Эти четыре дня потребовали от меня напряжения всех сил, и сегодня я решил отдохнуть, перед тем как завтра пораньше отправиться в обратный путь — в Найни-Тал. Едва я принял это решение, как голос позади меня произнес:
— Здравствуйте, саиб. Я пришел сказать, что тигр убил у меня корову.
Итак, еще один шанс попытаться застрелить тигра. Но убью я его или нет, мой план уехать на следующий день остался неизменным.
Раздраженный вмешательством людей и медведей, тигр переменил место и убил последнюю жертву на восточном склоне Дабидхурской горы, в нескольких милях оттуда, где я поджидал его накануне вечером. Эта холмистая местность, покрытая редким кустарником и одиноко стоящими деревьями, — идеальное место для горных куропаток, но меньше всего можно было надеяться обнаружить здесь тигра.
Склон горы наискось пересекала неглубокая ложбина, в которой участки густого мелколесья чередовались с поросшими низкой травой полянами. Корова была убита на краю одной из таких полян. Затем тигр оттащил ее на несколько ярдов по направлению к кустам и бросил на открытом месте. По другую сторону поляны, ниже по склону, рос большой дуб. На этом дереве, единственном на сотни ярдов вокруг, я и решил дожидаться тигра.
Пока мои люди грели воду для чая, я попробовал выяснить, нельзя ли застрелить тигра, не влезая на дерево. Я был уверен, что он залег где-то в ложбине, но, несмотря на тщательные поиски, не нашел ни малейших признаков его присутствия.
Дерево, на котором я собирался устроиться, изгибалось в сторону поляны. Его ветви часто обрубали, поэтому на нем росло множество молодых побегов. По ним легко было взобраться, но они мешали сверху видеть ствол. Футах в двадцати от земли имелся единственный нависавший над поляной большой сук, подходящий для засады, но добраться до него было трудновато и сидеть на нем не слишком удобно. В четыре часа дня я отослал людей в деревню, расположенную выше на холме, и велел там ждать меня, так как не намеревался оставаться в засаде после захода солнца.
Убитое животное, как я уже сказал, лежало на открытом месте в десяти ярдах от дерева и примерно на расстоянии ярда от густого кустарника. Я просидел на дереве уже около часа, наблюдая за бюльбюлями, обиравшими куст малины справа от меня, когда, скосив глаза в сторону коровы, увидел высовывавшуюся из-за куста голову тигра. Он, по-видимому, лежал, так как голова его находилась почти у самой земли, и смотрел на меня. Вскоре тигр протянул вперед лапу, за ней другую, потом очень медленно, не отрывая брюха от земли, подтянулся к добыче. Пролежав несколько минут неподвижно, все еще не спуская с меня глаз, нащупал губами хвост коровы, откусил его, отложил в сторону и начал есть. С тех пор как он подрался с медведем три дня назад, он ничего не ел, был очень голоден и теперь с жадностью откусывал большие куски мякоти от задней ноги коровы. Он напоминал человека, который с аппетитом ест яблоко вместе с кожурой.