Шрифт:
Пролог
— Пожалуйста… Больно! Больно! Бо…ль…но… — от собственного крика закладывает уши.
Кровь и слезы мешают видеть. Только крик и целый океан боли.
Всплеск.
Я вбегаю на крыльцо, открываю дверь…
Всплеск.
Хрип отца. Перекошенное от боли лицо. Под его грудью появляется окровавленная лапа с длинными узкими когтями. Короткий рывок — и лапа сжимается в кулак. Вторая лапа разрывает горло так, что голова почти отделяется от тела.
Кровь. Вокруг
Больно. Мне очень больно.
Всплеск.
— Не надо! — шепчу, умоляю. — Больно!
— Конечно, больно! — отвечает кто-то над ухом, но я не чувствую его запаха, не могу вспомнить интонацию голоса.
Вокруг один туман. Я только слышу собственный и его голос. И боль. Так много боли, будто вокруг нет ничего, кроме нее.
— Бо-ль-но! — кричу и плачу.
— Какая мягкая и чистая девочка! — смеется голос. — Такая чистая, — повторяет с удовольствием, — ни волос, ни прыщей! Сейчас будешь чуток грязненькой!
Удар. Боль. Мой крик переходящий в всхлип и хрип.
Всплеск.
Я бегу по коридору. Тусклый свет с потолка, темные узкие переходы. И вонь. Вокруг одна кровь. Сырость и еще что-то, что я не могу понять.
Бегу. Задыхаюсь. Боюсь до звона в ушах. Они убили маму и папу. Перед глазами не коридор, а мама с застывшим лицом. Ее рык, переходящий в визг. Мама и папа — их больше нет.
Бегу и слышу чьи-то голоса, чувствую их запах. От страха не сразу получается повернуть ручку ближайшей двери. Успеваю увидеть распятого на большом столе волка. В воздухе комнаты густая вонь серебра и крови. У волка с задних лап содрана шерсть, кожа и мяса. До костей содрано, но волк все еще жив и пытается скалиться.
Кричу! На мой крик дергается волк и те, кто причиняет ему боль. Не вижу лиц, не чую их запахов.
Удар. Боль. Много боли. Не могу дышать.
Всплеск.
— Чистая девочка стала грязной! — крик удовольствия.
Боль. Как же много боли.
Рука из груди отца.
Всплеск.
— Не надо! Пожалуйста! — умоляю.
***
Робин с явным облегчением отпустил тоненькую синюшную ручку, которая страшно смотрелась на фоне белой простыни. В сознание ворвались медицинские ароматы и писки разных приборов, как и шуршание аппарата для дыхания.
Мужчина потер лицо и помотал головой, прогоняя из памяти ощущения. Слишком много боли на одно тело.
Робин вышел из палаты, прошел несколько шагов по закрытому крылу госпиталя, кивнул охранникам у двери, и вошел.
На койке в окружении мигающих приборов, трубок и проводов лежал мужчина. Робин бесшумно опустился на стул в изголовье и с болью всмотрелся в заострившееся лицо. Черные синяки под глазами, выпирающие скулы. Серо-белая кожа. Если бы мог, Робин отдал бы все, чтобы не видеть брата в таком состоянии.
Ноздри больного дрогнули и мужчина приоткрыл красные, слезящиеся глаза. Робин попытался выдавить
— Какие новости? — устало спросил мужчина.
— Никаких, — вздохнул Робин, откидываясь на спинку стула, чтобы брату было удобнее смотреть на него. — У девчонки в голове только боль и вспышками образы родителей. Она не помнит ни лиц, ни запахов. Только боль.
Мужчина стиснул зубы.
— Это из-за того, что она увидела меня, — проговорил он.
— Нет, Вальтер, не думаю, — качнул головой Робин.
— Почему же?
— Думаю, это из-за того, что она — единственная кому удалось бежать. И ее решили примерно наказать. В ее памяти даже не отложилось, что это был ты. Она приняла тебя просто за волка.
— Твари! — выдохнул мужчина, прикрывая глаза.
Дверь снова открылась, впуская врача.
— Доктор Рун, — привстал Робин.
— Господин Хаурес, я был уверен, что найду вас здесь, — доктор протянул руку.
— Что с девочкой? — влез в беседу Вальтер.
— Операция проведена успешно, ее жизни ничего не угрожает, — начал доклад врач. — Только, скажите, насколько я знаю, эта малышка из семьи Теней, так?
— Да, — кивнул Робин. — Единственная дочь.
— Тогда… — доктор вопросительно глянул на Робина.
— Говорите! — разозлился Вальтер, заметив, как брат отрицательно качает головой. — Я имею право знать, что с ребенком!
— Да, да конечно, — согласился врач. — Дело в том, что девочка не сможет иметь детей. Простите за прямолинейность, но проще всего сказать, что мы ее буквально по кускам собрали. И я со всей ответственностью могу заявить, что после случившегося, детей у нее не будет, а значит и Теней, как понимаете…
— Подождите! — прервал его Вальтер, приподнимаясь на руках. — Вы хотите сказать, что девочку не только били, но и…?
Рун перевел непонимающий взгляд на Робина.
— Я думал, что вы знаете… — промямлил он. — Травм от побоев не так много. Сотрясение головного мозга, два сломанных ребра, сломанные пальцы обеих рук, думаю это она сама от боли, еще гематомы на лице и теле, смещение суставов. А вот внутренние разрывы, и как следствие, кровотечение — это и была причина операции.
Вальтер зарычал, откидываясь на подушки.
— Доктор, вы свободны! — приказал Робин.
— Но…
— Пошел вон! — рявкнул Робин.
Брата трясло крупной дрожью. Робин не сразу заметил слезы на ввалившихся щеках, а когда заметил — испугался.
— Ты не виноват! — уверенно заявил старший, хватая брата за плечи и нависая над ним. — Не виноват, слышишь! Это не твоя вина!
— Не моя!? — рванулся мужчина так, что приборы протестующе запиликали, а на бинтах проступила ярко-алая кровь. — Не виноват?! А кто тогда?! Кто, Робин? Им нужен был я, а в итоге погибли обе мои Тени и… Боже, с девочкой сотворили такое…