Хранитель и Виринея
Шрифт:
Ночью он не спал, какое-то смутное предчувствие тревожило его. Он всё думал, что, если это смерть решила пожалеть его и прийти, он был бы ей за это благодарен. Утро не принесло ничего нового. Прибежала радостная тётя Света, пытаясь своей энергией приободрить его, Антон ей улыбался и уверял, что он в порядке. Потом его повезли в операционную, он лежал на столе и рассматривал горящие над ним светильники, пока не закрылись глаза, и он не рухнул в темноту. Завыл волк, и последнее, что промелькнуло на кромке подсознания, было удивление, почему рядом с ним постоянно этот зверь.
Глава 2
Он сладко спал, только ощущал сквозь сон, что необычайно холодно, и дискомфорт от такой твёрдой постели, хотелось натянуть на себя одеяло, но сновидение
– Дрыхнешь, гадёныш, – закричали ему прямо в ухо и что-то со свистом опустилось на тело, обжигая спину и часть правого бедра.
Антон соскочил и уставился на здорового мужика с огромным пузом, висящим над штанами, заправленными в высокие сапоги. На мужике была одета ярко-зелёная рубаха и затёртый серый фартук. Красно-рыжие волосы торчали из-под колпака с кисточкой, жидкая короткая бородёнка тряслась от злости, кустистые брови в цвет волос задорно торчали в разные стороны. В руке у мужика плясал кнут, которым он и отходил Антона по спине.
– Ты что это до сих пор не встал? Хочешь, чтобы я тебе напомнил, во сколько ты встаёшь?! – он размахнулся, и кнут, взлетев, стеганул Антона по ногам. Боль снова обожгла тело, а Антон никак не мог понять, почему он чувствует боль. Сначала мелькнула мысль, что это просто сон, но постепенно до него стало доходить, что он реально чувствует боль. Заработав ещё один удар, Антон, наконец, частично пришёл в себя и бросился на обидчика с кулаками, намереваясь отправить мужика в нокаут. Он подлетел к мужику со сжатыми кулаками и только тут осознал, что едва достигает тому до плеча. Но занесенный кулак всё же стукнул в ненавистный живот. Мужик взревел от злости, Антона схватили за ухо и потащили на улицу. Он яростно сопротивлялся, за что заработал пинок под зад, и улетел к телеге с огромной бочкой.
– Ах ты, мразь, – заорал взбешенный мужик, – забыл, падаль, чей хлеб жрёшь? Будешь сегодня голодный весь день, а ещё раз проспишь или набросишься, пойдёшь вон отсюда! Посмотрю тогда, кто тебя, проклятого, к себе возьмёт. Вставай и дуй за водой, щенок, да побыстрее давай шевели ногами, а то на кухне уже вёдра пустые, – пока говорил, подрастерял весь пыл, как-то тяжело развернулся и, поигрывая кнутом, пошёл, прихрамывая к дому.
Антон, дождавшись, пока он скроется за дверью, сел, потирая отбитые места, и стал с удивлением себя рассматривать. Тоненькие ручки какого-то желтовато-коричневатого цвета, словно больной желтухой человек загорел на солнце, грязные обкусанные ногти, все в заусенцах, такие же чумазые босые ноги. Всё это, по виду, как у худенького десятилетнего ребёнка. Грязная, замусоленная одежда, которая пережила пять таких, как он бедолаг, в древних латках, местами наполовину оторванных.
Он сидел на булыжной мостовой, осматривал себя и окружающий мир, и никак не мог понять, что с ним произошло. В его голове выстраивалась только одна, как он тогда думал, правдоподобная версия. И этой версией была смерть. Скорее всего, он умер, а всё вот это, плод его затухающего без кислорода сознания. Значит, надо чуть-чуть потерпеть и это закончится, однако, хозяин постоялого двора так не думал. Он выскочил на крыльцо, несмотря на свою хромоту, быстро направился к Антону. Его тело среагировало само, соскакивая и бросаясь к телеге, руки схватились за ручки, и, грохоча по мостовой, она покатилась по дороге. Антон толкал телегу, ноги сами переставлялись, неся его куда-то, а он с ужасом понимал, что, похоже, конца этому в ближайшее время не предвидеться. Он шёл быстрым шагом, ноги иногда подворачивались, попадая на какой-нибудь особо выступающий камень, но у него появилась возможность посмотреть по сторонам.
Странное место, словно он попал на съёмки фильма про давние времена. Небольшие домики стояли впритык друг к другу, некоторые из них были совсем уж нищенские с покосившимися дверями и окошками затянутыми какой-то плёнкой. Домики побогаче имели и двери крепкие, и окна остеклённые. Народ уже выходил на улицы, спеша по своим делам. Одеты мужики были все в рубахи, позажиточнее щеголяли в расшитых
Вскоре он выкатился с булыжной улицы городка и покатил свою гремящую телегу по грунтовой дороге. Над горизонтом вставало огромное красное солнце. Прямо впереди виднелся зелёный лес. Справа тянулся какой-то горный кряж. Воздух был упоительно свеж, пахло полевыми травами и какими-то мелкими цветочками, которых в великом множестве было разбросано по всему полю. Пели в воздухе небольшие птицы, проносясь над головой водовоза, жужжали, пролетая низко над землёй, крупные насекомые, похожие на шмелей.
Если бы Антон не оказался в теле маленького водовоза, он подумал бы, что идёт по райским местам, но громыхающая бочка, подскакивающая на ухабах пред ним, разбивала все радужные мысли на мелкие осколки. Кто он и что ему теперь делать? А ведь он так мечтал ходить и теперь вроде, как шёл на своих ногах, держа в маленьких, но достаточно крепких руках ручки от телеги. «Получается, бойся своих желаний, – с горечью подумал он, – теперь и руки, и ноги двигаются, вот только…. А что только? Кому я там нужен? Только тёте Свете и был нужен, так какая разница, там лежать или здесь двигаться? Не хочу лежать! – с какой-то обречённостью подумал он. – Я лучше попробую начать жить здесь, раз так распорядилась судьба. Водовоз, так водовоз, там видно будет», – и, перехватив поудобнее ручки, он покатил телегу дальше.
Удивительно, но если не обращать внимания на дорогу и не думать куда идти, то ноги сами несут по одному только им ведомому маршруту. Протопав километра три, он дошёл до величественного леса и замер поражённый. Он видел этот лес, ещё тогда во сне, когда к нему приходил странный светло-серый волк. Но в реальности этот лес был намного мощнее и прекраснее, чем в его сновидении. Таких деревьев Антон в своей жизни ещё не встречал. Сколько им лет нельзя было даже предположить, похоже, не меньше полутысячи. В несколько человеческих обхватов стволы взмывали вверх, казалось, к самым небесам, листва где-то в самой вышине тихонько шуршала от небольшого ветерка, как будто переговаривалась о чём-то между собой. Антон медленно входил в таинственный лес, дорога всё так же весело бежала вперёд в самую чащу, и он медленно пошёл по ней, с интересом оглядываясь по сторонам, а иногда и вверх, туда, где переплетались толстые ветви между собой, стремясь к солнцу.
Он продвигался вперёд, и вот уже лес сплошной стеной стоял позади него, как он внезапно свернул с основной дороги, и покатил по тропинке. Вскоре до него донеслось журчание, и он вышел к небольшой речушке, бегущей по крупным камням и несущей по порогам необыкновенно прозрачные воды. Антон подошел к воде, наклонился и, зачерпнув пригоршню воды, с удовольствием выпил, потом снял ведро, прикреплённое к бочке и начал наполнять её. Вскоре деревянная посудина была полной, и Антон решил, что надо бы раздеться и смыть грязь хотя бы с ног. Недолго думая, он снял штаны и зашёл в воду. Вода была холодной и била по ногам достаточно сильными струями. «Странно, – промелькнуло у Антона в голове, – а кажется, что здесь равнина, а вода холодная, словно с гор бежит, с самых ледников». Насколько он помнил, горы высились где-то справа от него. Он стал старательно соскребать и смывать с тела грязную корку. Потом подумав о том, что на улице тепло и можно заодно и рубаху постирать, выскочил на берег за ведром, вернулся назад и, набрав его полным воды, вылил на себя. Что с ним случилось в следующее мгновение, он даже не успел понять. Тело скрутило от жуткой боли, что калёным железом прошла по всему позвоночнику и вывернула внутренности. От сильных судорог, что последовали за этим, он не смог устоять на ногах, упал в воду, роняя ведро, и река потащила его по течению.