Хранитель истории

Рейн Леа

Камиль был шокирован и не знал, что можно на это ответить.

— А вот это я заберу. — Томас вытащил из ушей Камиля наушники и сунул их Эду. — Держи, может, пригодится.

— Ребят, — взволнованно проговорил Гюстав. — Может, заберете меня тоже? Кажется, часовой меня все же засек.

— Да, — ответил Томас, вспомнив о его существовании. — Я сейчас.

— А я пока поговорю с пленником, — сказал Эд.

Томас кивнул и выскочил из комнаты. Дверь за ним закрылась, и Эдвард понял, что заперт с Камилем один на один. Так было даже лучше. Ему нужно

было много что обсудить с бывшим другом.

Ничего никому не сказав, Эдвард отключил свои наушники. Теперь никто не мог услышать, о чем он будет говорить с пленником. Точнее, как он будет с ним говорить.

Эдвард повернулся к Камилю, посмотрев на него так, будто собирался вытряхивать из него долг в миллиард евро.

— Ну что? — спросил он, сложив руки на груди. — Я жду объяснения.

Камиль молчал, явно не собираясь ничего объяснять.

— Невё сейчас в форте Дюкень, — сообщил Эд. — Нам известно многое. Его мы тоже поймаем, так что даже не думай, что ваша затея с убийством Вашингтона сработает.

Тот никак не прокомментировал это заявление.

— Вопрос в том, какого хрена ты устроил? С каких пор ты заодно с Невё?

Камиль повернул голову в сторону и стал рассматривать стену, сделав вид, что Эдварда не существует.

— Я тебя спрашиваю, какого хрена ты устроил?! — взорвался Эд, угрожающе зависнув над пленником. Эта молчанка выводила его из себя. — Почему ты захотел стать первым президентом США?!

— Эдвард, — неожиданно проговорил Камиль. — Ты все равно не поймешь.

— Так объясни!

Эдвард не ожидал, но Камиль все-таки сдался и решил сделать попытку объясниться. Наверное, ему все же хотелось быть понятым. Сейчас они на разных сторонах, но еще сегодня утром ведь были друзьями.

— У нас есть сила, которой мы можем распорядиться с умом. Мы можем построить другой мир. Идеальный мир. Мы можем изменить ход истории. Я хотел стать первым президентом США, чтобы построить идеальную страну.

— Хрена с два! Не надо мне это дерьмо про утопию. Все это чушь собачья. Не бывает такого.

— Бывает, — возразил Камиль. — С помощью нашей способности можно было бы исправить столько ошибок. Но ты ведь этого не понимаешь. Никто из вас не понимает.

— Нельзя исправлять ошибки прошлого! На ошибках прошлого нужно учиться, а если нет ошибок, то не на чем и учиться! Прошлое нужно помнить, чтобы извлекать из него уроки. А то, что ты удумал, это полное дерьмо!

— Говорю же, что ты этого не поймешь, — вздохнул Камиль. — Но знай, мы не единственные. И США не единственная страна.

— Кто с вами еще? Какие еще у вас планы? Говори! — Эдвард схватил его за ворот пиджака и хорошенько встряхнул.

— Нет. От меня ты больше ничего не услышишь. Разговаривать нам не о чем.

— А мне кажется, что мы еще не все обсудили. Я хочу знать, сколько еще таких же придурков, как ты, и где их искать. Какие изменения истории еще в ваших планах?

— Не знаю.

— Все ты знаешь.

— Я не собираюсь больше тебе ничего говорить.

— Рано или поздно все равно скажешь. —

Эдвард отошел от пленника на пару шагов и высоко засучил рукава.

Камиль смотрел на него взволнованным взглядом. Было видно, что ему совсем не нравились действия Эдварда и тон, каким он произнес последнюю реплику.

Эдвард редко бывал жестоким, но все же бывал. Больше всего на свете он ненавидел, когда кто-то менял историю или когда он чего-то не понимал. Сейчас как раз были оба этих случая, поэтому Камилю придется испытать на себе тот редкий приступ его жестокости.

Закончив с рукавами, Эдвард резко вернулся к Камилю и заехал ему кулаком по челюсти. Если бы Камиль не был прикреплен к стулу, а стул — к полу, то он бы наверняка отлетел на пару метров.

Камиль на некоторое время замер со склоненной в сторону головой, неуклюже сплюнул на пол кровь, а потом нервно усмехнулся.

— Бить связанного безоружного человека? — проговорил он. — Совсем не в твоем стиле. Эдвард, ты катишься по наклонной.

— Отвечай. На. Вопросы, — прошипел Эд.

— Не. Буду, — в тон ему сказал Камиль.

В ответ на это Эдвард снова ударил его по челюсти, и стена корабля покрылась красными брызгами.

— Ну что, теперь есть что сказать?

Камиль ничего не ответил. Казалось, в его голове крутились шестеренки. Он нервно пытался придумать, что ему делать дальше. Наверное, он понимал, что не сможет долго сопротивляться и однажды все действительно расскажет.

Эдвард решил дожать.

— Кто с тобой работает? Сколько вас? Какие у вас дальше планы? Говори, твою мать!

Камиль поднял на него глаза и посмотрел с ненавистью и отвращением, как будто впервые в жизни видел перед собой этого человека.

— От меня ты больше ничего не услышишь, — сказал он. — Прощай. «Я научился смотреть на смерть как на старый долг, который рано или поздно придется заплатить». Видимо, сегодня день расплаты.

Камиль проговорил эти слова на одном дыхании, а потом начал задыхаться. Лицо его посинело, а из груди стали раздаваться страшные хрипы. Тело содрогнулось в предсмертной агонии, голова откинулась назад, а рот заполнился белой пеной, которая перемешалась с кровью и заструилась по бороде и усам. В таком странном положении Камиль застыл и больше не шевелился. Это случилось так быстро, что Эдвард толком не успел ничего понять.

В одно мгновение Камиль цитирует Эйнштейна, а в другое уже полулежит в кресле, неподвижный и мертвенно бледный. Почему? Что могло сотворить с ним такое? Эдвард не понимал, но подобрался к нему и коснулся его шеи, чтобы убедиться в своих опасениях.

Камиль был действительно мертв. И на этот раз по-настоящему.

***

Томас телепортировал себя на землю и понял, что слегка промахнулся. Ему пришлось долго бродить по темному лесу и искать, где притаился Гюстав — тот уже успел забраться в дебри подальше от часового и теперь в красках описывал место своего нахождения. Томас решил, что умнее будет просто просканировать местность и найти Гюстава с помощью карты.